Сверхъестественный отбор - страница 45

- Входите! – послышался голос камердинера. И мы поплелись в зал.

- Ну, две сразу…нет, - заметил камердинер, пока принц сидел на троне в позе «счастливого отца».

- Сейчас мы уберем заклинание, - кивнул принц. Меня прошиб холодный пот.

Я увидела, как животы девушек становятся прежними. Не знаю, как, но в этот момент я максимально выдохнула, и подушка скользнула вниз. Под пышную юбку. Я поймала ее ногами и обалдела от собственной изобретательности.

Вот не зря я училась втягивать живот! Наконец-то это пригодилось. В висках стучало сердце. А я надеялась, что никто ничего не заметил.

- Отлично, - заметил камердинер, пока я держала подушку изо всех сил. – И мы сразу переходим  к новому испытанию. Девушки, которые не сумели сохранить наследника, покидают отбор.

Послышались слезы и мольбы. Только одна гордо направилась к двери, не унижаясь перед принцем.

Нас осталось шестеро.

- Настоящая королева  если видит, что ее супруг не в духе,  обязана помочь ему. Как видите, его высочество сегодня опечален и расстроен! – нам предъявили принца. Он сидел в позе мыслителя, не обращая внимания, на происходящее.

- От настроения короля зависит многое! Например, его решения. Поэтому настоящая королева должна уметь поднимать королю настроение! – закончил камердинер.

«Не царевна Несмеяна, а юмористически фригидная женщина!», - пронеслось у меня в голове.

- Итак, у вас есть время подготовиться! – вставил камердинер. Принц изображал вселенскую тоску. Такое чувство, словно увидев на градуснике тридцать семь, он посмотрел стоимость похорон в интернете. Или у него шумы в моторе, а интернет уже предлагает кредит под грабительские проценты.

Я еще раз посмотрела на принца. Нет, серьезно, мне кажется, что ему с перепоя прилетело сообщение о беременности шести любовниц.

- Я могу развлечь его высочество танцем! – заметила одна из участниц. – Кокетливым!

Она скользнула по полу и начала танцевать, обнажая то лодыжку, то запястье. Потом с видом, словно открывает страшную тайну, приподняла юбочку, обнажив край панталон. Под конец средневекового стриптиза триумфально сняла косыночку с шеи, размахивая ею, словно флагом над взятой крепостью.

Принц посмотрел на нее и слегка улыбнулся.

- Браво! Вполне неплохо! Из вас получится отличная королева! – похвалил камердинер раскрасневшуюся участницу. Я прикидывала, сколько денег поместится в панталоны. Если дело на то пошло, то я бы ушла, громыхая монетами, как рыцарь доспехами.

- Я могу спеть. Когда мой отец грустил, я начинала петь! – улыбнулась следующая участница, делая шаг вперед.

«На втором куплете отец вообще впадал в отчаяние!».

Она пела очень грустно и протяжно. Как собака Баскервиллей. Но в отличие от собаки она попадала в ноты.

Песня была про пастуха, у которого была в жизни только одна проблема – потерянная овца! Ни кредиты, ни безработица, ни «баба бросила». Нет! И

- В лесу пастух нашел овечечку свою,  замерзшую и грязную принес ее к огню! – закончила песню красавица, выдыхая. -  Посыпал лук с морковкой, котел уже вскипел! Зажарил он овечку и с аппетитом съел!

 «Под конец повесились все!», - вздыхала я, видя, как принц внимательно слушает. Он улыбнулся, видимо, понимая, что у него все не так плохо!

-  А я могу утешать! В семье было еще пятеро младшеньких, и все они плакали! Потому что кушать иногда было нечего! – шагнула вперед еще одна участница. - Я часто пела им веселую песню…

Я сама прониклась этим «хорошо». Принц тоже, перестав хмуриться.

Дальше все было по стандарту. Такое чувство, словно тут собрался ансамбль королевской песни и пляски в полном составе. Оказывается, петь умели все. Без исключения. Словно на отбор из консерватории похищают!

Рядом с этой русалчьей консерваторией я чувствовала себя консервой. И смотрела, как бычок в томате.

Видимо, когда-то медведь шел мимо роддома номер четыре. И случайно наступил мне на ухо. И единственную песню, которую я могла исполнить на была песня Буренки в наушниках. Это нескладное мычание с рандомными словами производило впечатление на слабонервных слушателей. «Мммм….мммм… и ты… мммм…. Мммм…. Меня…». Любая песня в моем исполнении становилась грустной и немножко застольной.