Сверхновая американская фантастика, 1995 № 02 - страница 49

И вот весенним утром, 315 года Паука, ветерок задул чуть сильнее. С вишни сорвался цветок.

— А-а-ах! — вздохнули родители и дети.

Бесшумно распахнулись древние деревянные врата, и вышел Мастер Чен-чжэн. Не звонили колокола и не звучали трубы. Был только Он. Может быть, чуть моложе, чем в прошлый раз. Но старше всех собравшихся. Старше всех на свете.

Люди затаили дыхание…

Но история на этом не кончается.

Наоборот, с этого она только началась.

Ведь Путь — как всегда — это Путь.

Американец восточного происхождения, Джозеф М. Ши (р. 1943) окончил Американский университет в Вашингтоне со степенью бакалавра по истории. Он прошел войну во Вьетнаме и стал убежденным пацифистом, что заметно по публикациям «Мир — наша профессия: стихотворения и эпизоды протеста против войны» и «Демилитаризованные зоны: ветераны Вьетнама свидетельствуют». В 1976 женился на выпускнице Государственной школы медсестер в Гонконге. В 1989 году сценарий Дж. Ши «Вьетнам был девочкой» удостоен премии Неделимой Любительско-журнальной Организации в США.

В его романтической «Истории о жадеитовых драконах» будущие супруги встречаются подобно героям одного из китайских «Девятнадцати древних стихотворений» начала первого тысячеления н. э.

Чайная «Тридцать три удовольствия» стала привычным местом встреч для нескольких удалившихся от дел мужчин, живших неподалеку. Может, и вы там бывали. Это совсем рядом с Хеннесси Роуд; в 1984-м заведение снесли — там проложили ветку подземки Ванчай.

Однажды народу было особенно много, и подошедший официант спросил, не будет ли возражать наша компания, если к облюбованному ею столу подойдет еще один пожилой господин. Мы с готовностью согласились, и официант привел незнакомца.

Тот поблагодарил нас и сказал: «Мы с женой пошли по магазинам, и она отослала меня сюда, чтоб я не путался под ногами — ну, вы знаете, как это бывает». Все улыбнулись и понимающе кивнули.

Официант вернулся с чашечкой чая на блюдце для нового посетителя. Потом подцепил дымящуюся корзинку мясных клецок с тележки, курсировавшей между столиками, и выставил перед ним, после чего мы продолжили беседу.

Предметом разговора, как часто бывает со стариками, стали дни нашей юности. В промежутках между превосходным салатом из креветок и освежающим рулетом мы прихлебывали чай По Ли и говорили о времени печали Китая, в который раз рассказывая друг другу знакомые истории о жестоких полководцах и ужасах гражданской войны. Мы поговорили о безжалостных солдатах страны Восходящего Солнца, опустошивших когда-то величавую Поднебесную Империю. Как подходило нам древнее проклятие: «Чтоб тебе жить в эпоху перемен!»

Затем наступила тишина, и все повернулись ко вновь прибывшему в надежде, что у него найдется какая-нибудь занимательная история, которую мы не знали раньше; свои ведь уже слыхали сотню, а то и больше раз. Предчувствуя наше желание, он сказал:

— Досточтимые господа, ваши истории всколыхнули во мне одно воспоминание — и ужасное и чудесное.

— Ужасное? — переспросил один из завсегдатаев.

— Однажды я убил человека, — объяснил незнакомец.

— А, — отозвались мы.

— Чудесное? — переспросил другой.

— Ну, — ответил вновь прибывший, — там была замешана одна девушка, знаете ли. Такая красота вдохновляла Сучоу. Умная и храбрая юная госпожа.

— А… — вздохнули мы.

— Я был очень молод тогда, и пытался добраться раздираемой войной стране до сравнительно безопасного Гонконга, где жил мой дядя. Я дошел-таки до берега Южно-Китайского моря и в ту самую ночь собирался засесть в старой заброшенной прибрежной беседке. Вы знаете эти беседки, которые строят прямо посреди воды, так что их пол лишь на несколько футов возвышается над морем; те самые, что соединяет с берегом вымощенная камнем дорожка, где осенними ночами обычно собирались поэты, чтобы восхвалять отраженную морем красоту прелестной Богини Луны, Шьюн Са. Там, в уединенной беседке, я собирался примкнуть к другим беженцам, надеявшимся, что туда же пристанет какая-нибудь лодка, которая отважится на рискованное путешествие к острову Гонконг.