Сверхновая американская фантастика, 1995 № 02 - страница 9

Я прошел через слои «детской», где струятся светлые потоки энергии, поддерживающей моральный баланс, — своего рода полиция нравов. Когда человек впадает в заблуждение и считает, что мир — это зло, эти потоки устремляются вверх, подобно белым кровяным тельцам, спешащим в инфицированные участки организма.

Ниже «детской» начиналось безбрежное море неподвижности. Теперь оно уже не было морем мрака и пустоты — я опускался в его глубины, наслаждаясь теплом и мерцающим светом. В нем не было препятствий, и никакая слепая злобная сила не выталкивала меня обратно.

А потом я начал постигать нечто, почти невыразимое в словах. Я понял, что дальше продвигаться нет смысла. На этой глубине находилась жизнь в чистом виде, но в то же время здесь обитала и смерть, смерть тела и разума. То, что мы называем «земной жизнью», является комбинацией чистых жизненных сил и плоти, это связка между одушевленным и неодушевленным. Я умышленно говорю «неодушевленное», потому что слово «материя» было бы неточным. Если материя существует, значит она — живая, поэтому ключевым словом должно быть «экзистенция» — существование. Никто из живых существ не в состоянии понять этого слова, потому что все мы находимся в нем. Но «существовать» не означает пассивного бытия, существовать — значит «вырваться» из небытия. Это словно крик, подтверждающий наше присутствие в мире, существовать — означает бросать вызов небытию.

Ну вот, видите — опять проблемы языка. Приходится обходиться одним-двумя словами, когда их нужно по меньшей мере пятьдесят. Я бы не стал сравнивать свое объяснение с попыткой рассказать слепому о красках, потому что никто из людей не «ослеп» до конца — у каждого случаются озарения свободы. Однако у свободы столько красок, сколько их наберется в цветовом спектре[6].

Иными словами, погружаясь к «источнику» жизни, я пересек область экзистенции, ибо этот источник не существу-е т, то есть, он не возникает из небытия.

Вокруг меня была только свобода, прекрасное, невыразимое опьянение свободой. Я управляю своим разумом, я первый из людей, на самом деле ставший сверхчеловеком. Но рассматривать заманчивые перспективы не время: пора вспомнить о том, что нас привело в космос: судьба Земли и паразиты сознания. И я с неохотой поднялся на поверхность.

Я посмотрел на Райха как на незнакомца, он ответил мне тем же. Мы улыбнулись друг другу, словно два актера, только что окончившие репетицию сцены, в которой они изобразили врагов.

— Ну что теперь? — поинтересовался я.

— Ты далеко забрался? — ответил вопросом он.

— Не слишком: нет смысла.

— Что полезного там можно почерпнуть?

— Я еще не уверен, надо бы посоветоваться с остальными.

Мы вернулись в отсек. Пятнадцать человек уже успели очистить свое сознание от паразитов и помогали оставшимся. Некоторые новички в агонии освобождения едва не покалечили себя. Они катались по полу, словно роженица при трудных родах. Успокоить их было непросто, применение силы только подстегнуло бы их ужас. Один из них вопил: «Поверните корабль, поверните, иначе мы все погибнем!» Похоже, паразиты через него пытались отыграться. Двадцатью минутами позже он наконец успокоился и, обессилев, провалился в сон.

К восьми вечера все было кончено. Новички едва шевелили языками от перенесенного шока. Здорово им досталось из-за эффекта «двойной экспозиции» — слишком отнюдь не подлинным, а настоящее «Я» хранилось где-то в далеких и загадочных пластах сознания. Впрочем, объяснять это не было смысла: им предстояло во всем разобраться самим.

В конце концов десять человек из нашей команды очистились полностью, а затем мы поняли, как решать проблему топлива для ракеты. Стоит нам объединить наши ПК-возможности, как корабль помчится в тысячу раз быстрее — и хоть до самого Плутона. Хотя это нам было ни к чему. Пора было возвращаться на Землю и решать, что делать с паразитами. Уничтожить Гвамбе и Хэзарда не так уж сложно, но это лишь полдела: паразиты могут создать сколько угодно новых диктаторов, а уничтожать или последовательно «перепрограммировать» их нам будет не под силу. Придется играть по правилам, которые навязывают нам паразиты — это будет шахматная партия, где вместо пешек будут действовать люди.