Свет - страница 2
Но все-таки у человека обязательно должен проявиться какой-то талант. И вот он начинает писать рассказы. Не плохие. А все из-за того, что влюбился в одну девчонку. В девятом классе уже, взрослый. И хотя он был не из робкого десятка, признаться боялся. А может, боялся не признаться, а услышать ответ. Второе, наверное, правильнее.
И так проходил день за днем. Худенькая стопочка исписанных листков теперь становилась все выше. Можно сказать, что писал он неплохо. Со временем, перешел с жалких рассказиков на романы. Успел один даже в издательство отправить. Там почему-то его не совсем хорошо приняли, но мать, чтобы не огорчать сына, за немалые деньги обо всем договорилась. Это была его первая книга. На обложке крупными буквами напечатано: «Максимилиан Орлов», ниже название.
Но не только на творчество влияет любовь. Максим стал еще и хорошистом. За полгода поднялся с хилых троек до четверок. Родители его будто пробудились: стали опять репетиторов в дом загонять, планировали в будущем передать часть своей фирмы.
И хотя Максиму все эти разговоры были не по душе, он безропотно кивал, показывая всем своим видом, что ему все равно, но он не против.
Тем временем, пролетал уже десятый класс. Апрель. А в любви он так и не признался. Все искал момента, но никак не находил. Вечно Она то с подругами гуляет, то некогда – уроки надо делать. Но все – таки это должно было случиться.
Был один из таких хмурых дней, когда хочется утонуть в одеяле, пить чай и смотреть на не путающиеся ниточки дождя. Она вышла из класса, полностью соответствуя погоде.
Позади, услышав:
– Что с тобой? – не обернулась.
– Ничего.
– Я вижу, что что-то случилось, – Максимилиан был настойчив, но не давил.
– Я же сказала, все хорошо.
– Хочешь, я тебя до дома провожу? – он улыбнулся и протянул руку, предлагая девушке снять портфель, для того, чтобы нести самому.
Та ничего не сказала, молча протянула сумку и пошла чуть впереди.
Странно, но тучи ушли и больше не заслоняли солнце. И то приятно задевало все, что находило. Оно спешило. Было уже поздно и поэтому солнце старалось отогреть все, что сможет, чтобы ночь не смогла пустить холодную паутину в вены всему живому.
– Так что случилось?
Они шли молча уже примерно четверть часа и теперь, от внезапного звука, разбившего мертвую тишину, Она испугалась и даже немного отпрыгнула.
– Да ну тебя! Чего кричать-то?
– Я не кричал.
– Кричал! – настаивала Она.
– Как хочешь…
– А чего это ты со мной соглашаешься, – казалось, Она лишь хотела найти повод, к чему можно было прицепиться.
– А что, нельзя?
– Можно.
Так прошло еще минут десять. Оказалось, его возлюбленная живет далеко. Но земля под Максимом была такой мягкой, что он думал – летит. А тяжелые, набитые бессмысленными учебниками, рюкзаки, были похожи на воздушные шарики.
– Хочешь, я тебя завтра провожу? – предложил Максим.
– Зачем?
– Просто. Ну, так что?
– Да не надо меня провожать! Ни просто… никак. И вообще, чего тебе от меня надо?
– Люблю я тебя!
Сказал. Все – таки сказал. Не думал даже, не готовился. Хотя, нет, уже почти два года готовился. Каждый день. Но вот так, сразу, на одном дыхании! Но Максимилиан почему-то был уверен в себе. И теперь глаза его встречались с ее, образуя, как ему казалось, неразрывную нить. Казалось.
После минуты молчания Ее глаза сначала округлились, брови поднялись, выше некуда, а потом… потом Она просто засмеялась. Неприятно так, с каким-то похрюкиванием. А он не понимал, хорошо это или плохо. Он просто смотрел на Нее, не отрывая глаз. И вскоре Она, поняв, насколько неуместен в данный момент смех, приложила массу усилий, чтобы Ее лицо приняло серьезное выражение. Получилось.
– Любишь, значит? – не столько спросила, сколько ответила девушка.
– А может это весна? – Она улыбнулась. – Конечно, весна! Поверь, все пройдет. Это не любовь, это – весна!
И Она засмеялась, легко выхватила из его рук сумку и убежала. Смеясь, убежала.
И смех этот отражался от всего, к чему прикасался и с сумасшедшей силой кинжалами вонзался в грудь Максимилиану. И он, простреленный, раненный и избитый этим смехом, повторял: