Свет утренней звезды - страница 39

— Тебя так раздражает мой меч, Тахар? — насмешливо поинтересовался у него.

— Он не твоя собственность, — вспыхивает мальчишка, вскакивая с места. Он озирается по сторонам в поисках поддержки, но его дружки, покосившись на сидящих рядом с каменными лицами эордов, трусливо опускают головы, делая вид, что не понимают, о чем идет речь.

Никто не осознал, что произошло. Меч, повинуясь призыву, влетел мне в руку. Я раскрутил его в ладони, наслаждаясь звуком поющей стали, и резко бросил вперед. Клинок со свистом пролетел через весь отторум, и воткнулся в стену над головой Тахара, срезав с его макушки несколько прядей. Вытянув ноги, откинулся на спинку трона.

— Вытянешь и сможешь удержать, будешь его новым хранителем, — улыбнулся я оторопевшему щенку.

По залу проносится изумленный вздох, и я замечаю, как уголки губ Ледона, Саруса и Дарга ползут в ехидной ухмылке. Эти знают, что меч неподъемен. Анран с Эридором медленно переглядываются, предвкушая предстоящее развлечение.

Упрямству Айгарда можно только позавидовать: он тянул оружие с такой силой, что я думал, он порвет мышцы и сухожилия. Лицо мальчишки стало пунцовым от напряжения, лоб покрылся испариной, а меч не выдвинулся из стены ни на йоту. Теперь над ним посмеивались даже его прихвостни. Не спеша пересек разделявшее нас с Тахаром расстояние и, остановившись за его спиной, сложил на груди руки.

— Что, сынок, никак?

Тахар вздрогнул, и с удвоенной яростью стал дергать Ключ Миров. Похлопал его по плечу и тихо прошептал:

— А ты ногой в стенку упрись, может получится.

Мальчишка замер, а потом, осмыслив, что я издеваюсь, убрал руки с эфеса и, отвернувшись, отошел в сторону.

— Ну же, Тахар. Не огорчайся, — подбодрил я хрипло дышащего Айгарда. — Я найду для тебя какое-нибудь более достойное занятие, чем таскать неподъемные тяжести. Будущих родственников ведь следует щадить.

Тахар вскинулся, недоуменно моргнув.

— Я собираюсь взять в жены твою сестру, Тахар Айгард. Завтра пришлю к ней коххаров.

Лицо парня стало бледным, как стена за его спиной. Низко поклонившись, он растерянно пробормотал:

— Это высокая честь для моей семьи, повелитель… Благодарю.

— Я вижу, — усмехаюсь я. — Твоя благодарность ко мне последнее время не знает границ.

Тахар повинно опускает голову. — Я был не прав, повелитель. Прости.

Я доволен. Но это не все представление, которое я хотел продемонстрировать своим подданным. Медленно разворачиваюсь, двигаясь к возвышающемуся впереди престолу, и резко выбрасываю в сторону руку. Меч, вырвавшись из стены, летит за мной следом, мягко опускаясь в раскрытую ладонь. На лицах эордов изумление, трепет, восторг. Торжественно и чинно они опускаются предо мной на колени, признавая мою силу и власть над ними. Больше никто не станет сомневаться в моем праве на владение мечом. Спектакль окончен…

По моему лицу прошлось что-то мягкое и влажное, и я, сонно поморщившись, открыла глаза, обнаружив сидящую рядом со мной смуглую, темноволосую девушку.

— Где я? — облизав пересохшие губы спросила незнакомку.

— Пить хочешь? — расплывшись в белозубой улыбке, вопросом на вопрос отозвалась она.

Мышцы горла судорожно сжались, и я утвердительно кивнула. Девушка поднесла к моим губам серебряную кружку, помогая мне приподняться, осторожно поддерживая рукой за спину. Вода была холодной, мягкой и слегка сладковатой, словно ее только что зачерпнули из родника. Быстро приникнув к кубку, стала пить длинными, жадными глотками, попутно разглядывая место в котором находилась. И что-то в нем не понравилось мне сразу, хотя в интерьере не было ничего жуткого и пугающего: белоснежные стены, стрельчатые арки окон, потолок украшен богатой ажурной лепниной. Почти так же выглядели наши с Мирэ комнаты на Нарии, только размером были поменьше. Комната, в которой я находилась, была большой и светлой, и к своему удивлению я поняла, что мы с незнакомкой не единственные, кто в ней в данный момент обитал. На полу, устланном разноцветными коврами, валялись кучи разнокалиберных подушек, на которых удобно ютились женщины, мирно беседующие между собой, не обращающие на нас никакого внимания. Неясная тревога закралась в сердце, и, вернув девушке пустую кружку, я снова спросила: