Светлый остров - страница 6

— Может быть, Джинкс со временем перерастет? — сама сомневаясь в своих словах, сказала Эллин, бросив взгляд на тетю.

— Нет, Эллин, сомневаюсь, что она исправится. Тебе придется с ней изрядно повозиться. Где это видано, чтобы ребенок показывал язык взрослому. Ты только представь себе! Очень интересно, кто же это был?

— Похоже, что миссис Аркврайт. Можно вообразить, что она будет рассказывать о нашей девочке!

— Что мы будем делать? — спросила тетя, хотя по ее виду нельзя было сказать, что она в чем-то сомневается. — Прежде чем ругать ребенка, надо было все досконально выяснить. Если мальчишка действительно сорвал с ее головы ленточки и бросил их на землю, то Джинкс поступила правильно, схватив его в ответ за волосы.

— Ты не заметила новые ссадины на ее коленях? — Эллин, все еще держа пасхальную открытку, автоматически передала ее тете. — Она, должно быть, снова упала сегодня.

— Я уже стараюсь ничего не замечать, — нетерпеливо вздохнула тетя Сью, взглянув на открытку. — У нее около полудюжины постоянных ссадин в разных стадиях заживления. К тому же ее платье порвано, и я видела грязь на ее штанишках. Она снова скатывалась с той горы прямо в грязную канаву.

Тетя Сью вернула открытку племяннице, и та положила ее на буфет.

— Ну ладно, — вздохнула пожилая леди, взглянув на Эллин, — как кто-то когда-то сказал: если вы завели ребенка, он будет вашим утешением, когда вы состаритесь.

«Когда состаритесь», — Эллин уже чувствовала себя старой.

В ее памяти запечатлелись дни, когда от них с Эстеллой словно исходило сияние. Они с радостью воспринимали жизнь и все то забавное, что было в ней. Бывало, они подолгу смеялись, особенно над стараниями своих друзей, которые не могли отличить их друг от друга поодиночке, ибо они всегда одевались одинаково. Они были счастливы в те беззаботные дни, которые пролетели так быстро, и в последние годы Эллин, как никогда, осознала всю тяжесть ноши, которую она добровольно взвалила на себя. Часто ей хотелось знать, что несет будущее, но она представляла себя лишь старой девой, заканчивающей свои дни в одиночестве, как тетя Сью, слушающей радио, много читающей и передвигающейся уже лишь с помощью палки. Но даже когда она была в самом подавленном состоянии, Эллин никогда, ни секунды не жалела, что взяла Джинкс.

Но что-то нужно сделать, чтобы изменить ее манеры и речь. Эллин была полностью согласна в этом со своей тетей. Природная живость ребенка не должна быть подавлена, но ее следует каким-то образом направлять. Но как это лучше сделать? Как сказала сама Джинкс, дети больше прислушиваются к замечаниям своих отцов, нежели матерей. Слова мужчины достаточно для немедленного подчинения, в то время как слово женщины будто бы и не имеет никакого веса, тем более для такого энергичного ребенка, как Джинкс. Джинкс… Это имя удивительно подходило ей.

— Люблю я среды, — сказала Джинкс позднее, когда они все трое сели за стол. — Потому что мама дома, когда я прихожу из школы. Как бы я хотела, чтобы ты была дома каждый день!

Эллин улыбнулась, а тетя Сью поджала губы на подобный детский недостаток такта. В шестнадцать лет Эллин пришлось бросить школу и найти работу, ибо хотя тетя предложила ей дом, оно не могла содержать ее. Эллин устроилась на первую же подвернувшуюся работу и больше не меняла ее, будучи уже достаточно счастливой тем, что ее снова приняли на работу после ухода, когда Кит убедил ее взять Джинкс. Она работала в большом городском магазине — одном из тех мест, где нечего было и рассчитывать на повышение, поскольку люди, занимавшие более высокие должности, все были молодыми, когда Эллин пришла на работу, и с тех пор никто не ушел. Часто Эллин думала о том, чтобы попробовать найти что-нибудь получше, но городок был небольшим, и, следовательно, у нее не было никаких шансов. Она предпочла бы работать секретарем в Лондоне, но у нее не было денег на поездки, и она так и оставалась на этой бесперспективной службе, работая пять с половиной дней в неделю и имея не более пятнадцати дней отпуска в год.

Обычно она тратила их на работу по дому, который к этому времени оказывался запущенным, поскольку тетя почти ничего не могла делать. Иногда Эллин принималась оклеивать комнаты обоями или проводила время за швейной машинкой, залатывая изношенные простыни или покрывала. И все это время ее мысли неизменно возвращались к Эстелле и к той легкой жизни, которую она вела. Подруга, в чьей квартире она жила, познакомила Эстеллу с одним из своих друзей, который тут же устроил ее работать манекенщицей. Она за несколько часов получала столько, сколько Эллин зарабатывала за неделю. Теперь Эстелла имела собственную квартиру, обставленную, по мнению Эллин, чересчур расточительно и ярко. А когда у Эстеллы подходил отпуск, она всегда отправлялась в какое-нибудь экзотическое местечко, где со своим очередным любовником жила по три-четыре недели, а порой даже и дольше.