Светунец - страница 7
Чтоб в память
Не врывалась канонада.
Под ливнем пулеметных трасс…
Под ливнем пулеметных трасс
Легли фронтовики,
Над их могилами не раз
Весна плела венки.
Пусть кое-кто твердит одно.
Усмешки не тая:
Мол, это было так давно,
Зачем же грусть твоя?
А у меня в душе не грусть,
Бывает, — что ни ночь, —
Я через годы сердцем рвусь
Товарищам помочь.
Каска
Сколько раз
По каске грохал град,
Грохал град
Осколочный, свинцовый,
Сколько раз
Кричали мне:
— Ну брат,
Сталевар, видать,
Был образцовый!
— Вмятин-то,
Царапин-то на ней!
Как ты умудряешься
Быть целым?..
Каску нахлобучив
Поплотней,
Молча я склонялся
Над прицелом.
Каска на себя
Брала удар.
Что еще меня могло
Спасти бы?
Где он, Неизвестный сталевар?
Как ему сказать
Мое спасибо?
Сыну
Опять разметалась вьюга
По памятным мне местам…
Я дал тебе имя друга,
Который был тоже там,
Где солнце в чаду мерцало,
Как будто в кошмарном сне,
Где птиц и зверей не стало
И лес погибал в огне.
Я видел и кровь, и трупы,
И злобу в прищуре глаз,
И если б не он, не друг бы, —
Мне было б страшней
в сто раз.
Сугроб наметает вьюга
На холмик в глуши степной.
…Я дал тебе имя друга
И верю, что друг — со мной.
ВЛАДИМИР ГЛЫБОВСКИЙ
Говорят, что как надо…
Говорят,
что как надо
Мы не жили сполна:
То война, то блокада,
То другая война.
И опять нет покоя,
Дела — только держись!
Ну, а что же такое
Настоящая жизнь?
Будем строить
и мерзнуть
На высотных ветрах,
На Магнитке на звездной
Водрузим алый флаг.
Мы в своем государстве
Правим властью своей,
Мы — рабочих династий,
Большевистских кровей.
Срез земли
Сердитый трактор тарахтит с утра.
Срезая землю теплыми ломтями…
Сопрелыми веками тихо тянет.
Где был бугор, — там нет уже бугра.
Так с каждым днем ровнее наш уют,
Сползают с гор бревенчатые волны,
По закоулкам
рухлядью плывут.
С горы видней,
куда лететь копью,
С горы слышнее
пугачевский посвист.
Укроют скалы меченых и босых,
Не выдадут людскому воронью.
…За пластом пласт.
Старей,
еще старей.
Да полноте, дались мне эти кручи!
Но слышу за спиной зевок тягучий:
«Скучища, братцы, в нашей конуре!..»
Взгляни-ка, мальчик!
Видишь красный слой?
Не краска это,
нечто пострашнее:
Здесь прадед твой
расстрелян был шрапнелью,
Поэтому сегодня ты живой!
Вот новый пласт. А цвет опять такой,
Но временем другим он обозначен:
Здесь в деда целил
сабельник казачий,
Поэтому сегодня ты живой!
А это — свежий след.
Скажи, хорош!
Земля пропахла дымом,
сталью, потом.
По ней отец твой ходит на работу,
Поэтому сегодня ты
растешь.
Ты только с виду этакий, чудак,
С твоею родословной —
да в пижоны?..
Когда-то
на земле преображенной
Найдут следы и твоего труда.
…Как кольца вековые,
к дыму дым,
Нависли улиц ярусы сплошные.
«Швейцария!» — поражены иные.
«История!» — в ответ мы говорим.
1947 год
Мама, чьи именины?
Хлеба-то,
хлеба сколько!
Дай мне
кусочек с коркой…
Карточки отменили!
В кухне баян осиплый
Рвет инвалид на ощупь:
«Ну-ка, пляши, Володьша,
Да не стесняйся, сивый!
Жизнь-то,
эх, мать честная, —
Бабы пельмени лепят:
Вовка, ты ел пельмени?
Много ты, брат, не знаешь…»
Вечер на окнах синий,
Запахов сколько разных!
Праздник,
на кухне праздник —
Карточки отменили!
Солдатская земля
Полей учебных жесткая земля!
Тебя взрываем мы, тебя копаем,
И на лопатах
кожу оставляем.
Приказано — не выполнить нельзя!
Полей учебных добрая земля!
Когда усталость ощущаем в теле,
Мы падаем в траву, как на постели,
Ты принимаешь нас,
не помня зла.
…Когда-нибудь придет к тебе покой,
Сирены стихнут,
выцветут мишени.
Но старые солдатские траншеи
Еще не скоро зарастут травой.
Умеешь ты и помнить, и прощать,
И с каждым днем, как мать, нас учишь строже.
Прости, земля, что мы тебя тревожим, —