Свидетель канона - страница 65

– … Третьего не дано!

Кричит комиссар, старается, рубит воздух ладонью. Солнце садится. Кровавый закат, на ветер.

– … Или мы, или они!

Бритые затылки, палатки, танки. Полевой лагерь, один из многих тысяч. Двадцать второе июня одна тысяча девятьсот сорок первого.

Утро началось с полутонной бомбы между крыльев П-образной казармы. Два десятка человек, посеченых битым стеклом, так и не узнали о начале войны.

Командиры ночевали кто в местечке, кто и вовсе в городе, километров за десять. К тому же, воскресенье. Пока всех командиров отловили по кинотеатрам и прогулкам, пока оповестили, пока те нашли себе транспорт, пока доехали… Дежурный приказал выдавать боекомплект, пулеметы и прицелы, приказал снаряжать машины. Танки ведь стояли даже без аккумуляторов.

В танке четыре батареи, одна батарея весит четыре пуда. Приносили вдвоем; на броню закидывать помогал кстати случившийся в полку здоровенный матрос Пинской флотилии. Как он сам сообщил – делегат связи от Припяти на Дунай, с прорезиненым опечатаным пакетом документов. Черт его знает, что в том пакете, но аккумуляторные батареи – а потом и снаряды – моряк забрасывал играючи, чем здорово ускорил дело.

Снарядов, кстати, в танке Т-26 последней серии, тридцать девятого года, двести пять длинных скользких штук. Если танк радийный, то сто шестьдесят снарядов. Каждый снаряд надо вынуть из ящика, обтереть, подать в башенный люк – аккуратно, чтобы не стукнуть! – и защелкнуть в укладку. Через люк механика подавать проще, но там сейчас механик же и возится, прикручивает обратно все, что неделю назад снимали на ремонт и переборку, и потому заправку пришлось отложить.

Всем хорош "двадцать шестой", а главное, тем, что за десять лет его научились-таки делать и в частях уже освоили. Опытные механики по стуку называют, какой цилиндр барахлит. У танков нового выпуска и антенна штыревая, и сама башня с наклонными стенками, под рикошет… Правда, броня всего лишь пятнадцать миллиметров, защищает разве от винтовок и осколков. Но двигатель и рессоры не безразмерные, толстую плиту не вопрешь. Или мотор захлебнется на подъеме, или разуется танк на косогоре – а вернее всего, что фрикцион, главная передача, сгорит.

Средних танков Т-26 в дивизии полтора десятка. Рота. Зато больше сотни маленьких плавающих "жужжалок" Т-37/Т-38, о которых если и говорилось доброе слово, то очень уж незлое и очень-очень тихое. Настолько, что никто не слышал.

Мечтать можешь хоть о трехголовом "двадцать восьмом", хоть сразу о пятибашенном "тридцать пятом", что на медали "За отвагу" прочеканен. А только, если собственный танк не любишь, он тебя убьет. Поэтому даже с мелочью возились тщательно: порядок в танковых войсках сам собой не появляется.

К обеду даже матрос упарился, сел в тенек. И потому остался жив, когда самолеты с крестами налетели еще раз, наспех прострочили парк огненными полосами, подожгли заправщик и убили командира второго взвода который дежурным стоял. На выходной эта должность обычно достается младшему.

Но к обеду в часть уже добрались почти все командиры, убитого заменили быстро. Начали заправку. Батальон – три роты по шестнадцать машин. В полку четыре батальона, плюс танки управления. В дивизии два полка – то есть, восемь батальонов сразу заправляется. Четыреста машин, сто сорок четыре тонны горючего, и всем прямо сейчас, немедленно, пока немец опять не прилетел. Понятно, что заправщиков не хватило, носили в канистрах и бочонках.

Пулеметы из арсенала притащили, поставили и прицелы проверили; тут много ругались, потому что солнце уже низко стояло, слепило, мешало пристрелке. Но деваться некуда, пулемет винтовочного калибра единственное оружие плавающей "жужжалки".

Лишь после всего уже собрали митинг, и собрали быстро. Никто ничего пока не понимал: то ли провокация, то ли война, как сообщали вернувшиеся из города командиры. Вроде бы, в городе Молотов по радио выступил, и вроде бы как немцы напали.

И вот комиссар подтверждает: немецко-фашисты нарушили пакт о ненападении, и вероломно, без объявления войны, открыли боевые действия по всей протяженности государственной границы.