Свидетельство - страница 4

Госпожа Шоош, пятнадцать лет назад потерявшая мужа, члена окружного суда доктора Антала Шооша, но, несмотря на свои тридцать девять лет и склонность к полноте, все еще остававшаяся привлекательной, — разумеется, для любителей толстушек, — с искренней любовью вязала теплые набрюшники для бедных солдатиков.

Не спуская глаз с гладких алюминиевых спиц, проворно мелькавших в ее ловких пальцах, она едва заметно шевелила губами, считая петли. Время от времени почтенная вдовушка клала вязанье на колени, похлопывала по нему ладонью, расправляла и прикладывала к своему округлому животику. «Ах, как хорошо, как тепло будет с тобой моему бедненькому солдатику!» — думала она, вздыхала и принималась вязать дальше.

Но вот она вздрогнула. Ведь если так отчетливо слышна артиллерийская перестрелка, значит, фронт уже под Будапештом! Подбирается все ближе, к самому городу. А там и уличные бои начнутся! Уличные бои!

Уличные бои г-жа Шоош представляла себе примерно так: вот на двух концах улицы стенкой выстраиваются противники, затем они бегут друг на друга, стреляют, расходятся, снова схватываются и снова стреляют. Несколько человек падают Боже, они падают! Один солдат, белокурый, голубоглазый юноша, лежит, сраженный, прямо у порога ее дома. Бедняжка, он еще совсем дитя! На землю струится его алая кровь… И г-же Шоош уже не страшны ни свистящие над головой пули, ни грохот кипящего боя, — она выбегает из дому и поднимает с земли бедного раненого юношу. На своих сильных руках она легко несет его наверх, к себе в квартиру, укладывает в постель, обмывает рану, перевязывает индивидуальным пакетом из аптечки ПВО… Потом варит ему крепкий бульон и, обняв, приподнимает бедняжке голову, чтобы напоить его бульоном. О, боже…

А если этот юноша — русский? Ведь страшное оружие, не зная пощады, разит и тех и других. Убийственная, ужасная война!..

Уронив вязанье на колени, г-жа Шоош полными слез глазами задумчиво уставилась в одну точку.

А неподалеку от улицы Аттилы, в квартире г-жи Руднаи на Туннельной улице, гул канонады всего лишь на один миг разбудил крепко спавшую в комнатушке для прислуги Аннушку Кёсеги. Вернее, даже и не разбудил, а только перенес ее совсем еще детское тельце, нывшее от бесконечной работы — мытья посуды поутру, стояния в киоске, уборки, стирки и стряпни допоздна, — из свинцово-тяжелого, похожего на смерть забытья в более легкий сон, легкий и полный приятных, светлых видений. Девушка глубоко вздохнула и задышала чаще. Ей снилось, что она на вокзале и там объявили воздушную тревогу. Второпях, собрав с витрины киоска товары, она огораживает свою стеклянную клетку ставнями из проволочной сетки, вешает на узенькую дверку замок и мчится вместе со всеми в подвал. Толпа людей мечется, толкая ее, тащит куда-то, а она пытается навести порядок, показать, как попасть в бомбоубежище, и никак не может — пропал голос…

Тут Анна просыпается. Кто-то трясет ее за плечо. А она все не понимает — сон это еще или уже явь.

— По тебе, хоть весь дом завались! Дрыхнешь, как корова! — дошел наконец до сознания девушки голос ее хозяйки г-жи Руднаи. — Угораздило же меня взять себе в услужение такую непутевую дуру. Вот наказал-то господь! Да приди же ты в себя, — вопила хозяйка, — иди, помогай вещи укладывать!

— Уезжать изволите?

— «Уеззать», «уеззать»! — нарочито плаксивым голосом передразнила ее раздраженная барыня. — Будто ты, балда, и не знаешь? Третью неделю только об этом и толкуем! Пошли! — скомандовала хозяйка и тут же дернула ее назад. — В каком виде, идиотка! Накинь на себя-то хоть что-нибудь.

В передней укладывался в дорогу «господин художник», друг г-жи Руднаи; он доставал из стенного шкафа одежду и охапками швырял ее в огромный саквояж для морских путешествий.

Пока заканчивали поспешные сборы, а затем дожидались машину, барыня наспех, комкая фразы, давала Аннушке последние наставления насчет киоска:

— Наличных денег не держи! Поняла?.. Сигареты, табак, как получишь — сразу же все тащи сюда, на квартиру, Поняла? Открытки и сувениры распродай… В понедельник господин Борбей привезет парфюмерию. Зубные щетки, пасту, эрзац-мыло, дорожный одеколон в малых флаконах — продай, а остальное — тоже сюда… Сюда — поняла? Да смотри мне, не вздумай разбазарить хорошее мыло и дорогой одеколон!.. Выручку — все до последнего филлера — записывай в кассовую книгу. Жалованье за неделю можешь взять, но смотри — чтобы ни на филлер больше. Что в кладовке осталось — можешь есть. Не хватит — купишь на свое жалованье… Поняла? Когда вернусь, смотри, если хоть что-нибудь найду в беспорядке. Поняла?.. Не посчитаюсь ни с твоей крестной, ни с кем. Все запомнила?