Свидетельство - страница 51
— Кто бы это мог быть? — взглянула она на мужа.
— Посмотреть надо, — после долгого раздумья промолвил худой мужчина. — Может, это тетушка Юли. Она иногда ночевала там.
В проеме уличной двери выросла фигура мальчишки-подростка.
— Вернулся? — удивился худощавый мужчина.
— Еще бы! — передернул плечами мальчик. — Такая облава на проспекте идет, что и птица не пролетит!
— Ну и что тебе облава? У тебя же заводское удостоверение есть!
— Есть, есть! Не успеешь рот открыть, как тебя уже заберут окопы рыть или в левенте[30]!
Хозяйка предостерегающе повела бровью, кивнув на незнакомца. Лайош заметил это и с улыбкой махнул рукой.
— К семи утра облава наверняка кончится, — высказал предположение парнишка. — По крайней мере трамваи пропустят. В это время уже чиновники едут на службу. В прошлый раз так же было.
— А сейчас сколько? — спросил Лайош.
— Четверть седьмого. Лучше опоздать, чем к ним в мешок угодить!
Все четверо стояли и молчали, не зная, что делать дальше. Лайош думал о том, что если в семь часов он прицепится на какой-нибудь трамвай, то будет у жены в половине восьмого — ее хозяева еще не встанут. А о старухе позаботятся эти люди.
— Пойдете взглянуть?
— Ну пойдемте… — неохотно согласилась женщина, — только накину что-нибудь на плечи…
Они склонились над старухой, по-прежнему бившейся в лихорадке — даже под пальто Сечи.
— Никакая это не тетушка Юли! — констатировала женщина. — Я не знаю ее!
Мужчина осторожно приоткрыл пальто, чтобы получше разглядеть лицо больной, и тут же с отвращением отдернул руку.
— Тьфу ты! — процедил он сквозь зубы. — Да на ней вши кишмя кишат!
В нос ударила страшная вонь. Женщина испуганно отшатнулась.
— Что же мы с нею делать будем? — спросил мужчина.
— В тепло бы ее куда-нибудь, — осторожно предложил Лайош. — Врача вызвать.
— Ну нет, — резко закричала женщина, — к себе я ее не пущу! Мы хоть и бедные, ничего, кроме ребятишек, у нас нет, но уж в доме — чистота. Как же, чтобы из-за нее все мои ребята обовшивели!
— Врача, говорите? — устало переспросил мужчина и задумался. — Во-первых, он и не поедет. Врачи от страхкассы сюда даже к умирающим не выезжают. А если какой и согласится, кто ему платить будет? — Он вопросительно посмотрел на Лайоша, но тот молчал, обдумывая создавшееся положение.
— В больницу нужно ее, — продолжал мужчина. — Да только…
— Вот, вот! — подхватила его жена. — Вызвать скорую помощь?
— Скорая помощь… Так ведь это ежели ее врач вызовет или, скажем, полицейский, а иначе она и не поедет…
По общему молчанию было ясно, что с полицией никто из присутствующих иметь дело не хотел.
— А где здесь поблизости больница? — спросил вдруг Лайош.
— Больница Иштвана…
— Нет, госпиталь Ласло, — вспомнил мужчина, — этот еще ближе будет. Вот здесь, на Дяльском проспекте.
— Надо остановить какой-нибудь грузовик или повозку, — предложил Лайош, — и попросить отвезти.
Мужчина зло отмахнулся:
— Какой дурак согласится! Она же вся в дерьме.
— А ручной тележки ни у кого нет? — спросил Лайош, но ему никто даже не ответил.
Ведь бедняжка-то все равно, видно, при смерти, — медленно, задумчиво сказал мужчина. — А мне уже и идти пора.
— Но не оставлять же ее тут одну, — разозлился Лайош, уже промерзший до костей. — А если она не при смерти? Откуда нам это известно? Может быть, в больнице ее в две недели на ноги поставят. А так она погибнет здесь… Но ведь это же человек, не собака!
— Не собака, не собака! А что мы можем поделать?
— Далеко до этого вашего Ласло?
— Километра полтора-два будет. Не так уж и далеко.
— Разве о том разговор, что далеко? Да я ее хоть на руках унес бы. Она же не весит ничего.
Лайош решительно наклонился к беспомощному, дрожащему в лихорадке телу больной, подсунул под него руку и поднял вместе с тряпками.
— Пустяки! — проговорил он. — Конечно, она ничего не весит. Только бы не вонь эта да вши…
Мужчине, как видно, стало неловко, и он нерешительно сказал:
— Может, вдвоем унесем? Что-нибудь вроде носилок сочиним.
— Возьмите лестницу! — сообразила вдруг жена.
Они накидали тряпок на небольшую, метра в два длиною, лесенку, служившую, вероятно, насестом для кур, и уложили на эти импровизированные носилки больную. Накрыли ее толстой конской попоной.