Свинцовый закат - страница 49

— Не думал, что вы живете в каморке, да ещё с таким цербером на первом этаже.

— Миссис Рэдфорд хоть и строгая, но справедливая хозяйка, и злить её не надо.

— Это я уже понял. Только вот мне казалось, что на ваше жалование можно снимать жилище попросторнее.

— Можно, — признал полковник. — Только зачем оно мне? Платить за целую квартиру, чтобы провести в ней от силы 6 часов в сутки, пока я не на службе — это не по мне. Я человек военный и привык к казарменному образу жизни. Для меня уют, это когда в комнате есть только кровать, стол, комод и ничего лишнего.

— А зачем кровать? — наивно поинтересовался Хьюит, — вы же не способны на сон.

— Затем, Стэнли, чтобы миссис Рэдфорд не задавала мне лишних вопросов. В отличие от тебя, она уверена, что все люди когда-нибудь, да спят. Для убедительности мне даже пришлось попросить её убрать с кровати заднюю спинку.

— Зачем?

— Чтобы было куда вытянуть ноги.

— Ну да, конечно…

Когда они, наконец, оказались в стенах штаб-квартиры Общества, Стэнли поведал полковнику о своих успехах в музее:

— Я, конечно же, знаю, как выглядит Воллис Бадж, главный хранитель египетских древностей. В университете я с большим интересом посещал его лекции. Он выдающийся ученый, его познания в древнеегипетских культах просто…

— Я понял, — прервал его полковник, — ближе к сути.

Рассказ Хьюта Стэнли свёлся к тому, что в первый день в читальном зале Воллис Бадж не появлялся, на второй — Стэнли видел его только в египетском зале музея, на третий день хранитель посетил библиотеку, но в одиночестве…

— … а сегодня, в час дня в зал вошла женщина. Я сначала не придал этому значения, но когда к ней подсел Бадж с кипой книг, я понял, что это та, кого мы ищем. И я узнал её! Это Флоренс Фарр, актриса. В прошлом году я был на спектакле «Оружие и человек» в Авеню-театре, и она играла там.

— Ты уверен? — недоверчиво спросил полковник. — Может это просто похожая женщина.

— Нет. Такую невозможно ни с кем спутать.

— Это почему же?

— Ну… как же вам объяснить, — запнулся Стэнли. — Мисс Фарр такая неповторимая и узнаваемая. Просто поверьте, это точно она.

— Если бы ты сказал, что у неё шрам на пол-лица или огромное родимое пятно на щеке, я бы охотнее поверил.

— Нет, что вы, она очень красивая женщина, но самое красивое в ней, это голос. Он такой мягкий и глубокий.

— Ты что, говорил с ней?

— Нет. Просто незаметно подошел поближе, чтобы подслушать, о чем она беседует с Баджем.

— И о чём?

— Не помню, — с удивлением для самого себя признался Стэнли, — но голос помню хорошо. Неподражаемая интонация.

— Голос, значит… — Полковнику стало смутно казаться, что подобную историю о безволии и очаровании он уже где-то слышал. — А в глаза ты ей не пытался смотреть?

— Нет, что вы. Мисс Фарр бы меня неправильно поняла. Я дождался, когда её занятия с Баджем окончатся, и последовал за ней. Мисс Фарр прошла в египетский зал и долго рассматривала там один экспонат.

— Какой?

— Мумию. Она долго сидела напротив неё, даже не двигалась и как бы в полудреме с полуприкрытыми глазами смотрела на неё. А потом, будто опомнилась и покинула музей. И я тут же побежал к вам.

Полковник задумался, что же ему предпринять дальше. То, что Стэнли вмиг смог распознать в сестре S.S.D.D. актрису Флоренс Фарр, было большой удачей. Узнать адрес, где она проживает и в какие дни играет в театре, для полковника не составило бы труда, но как подобраться к ней ближе и узнать что-то новое про Орден Золотой Зари, полковник придумать пока не мог.

От стратегического планирования его отвлёк Хьюит Стэнли.

— Эти дни, пока я ждал мисс Фарр в читальном зале, то между делом пересмотрел немало книг о Древнем Египте. У меня из головы всё не выходит Сфинкс.

— Сфинкс? — переспросил полковник.

— Да. В том переписанном магическом дневнике, что показал мне сэр Джеймс, Меритсегер, а это наверняка она, снова просит его вернуть.

— Вообще-то она просила Йейтса вернуть ей какого-то стража храма из-под песков.

— Так это и есть Сфинкс, — пояснил Стэнли. — Древние египтяне изображали его на воротах храмов как оберег, или устанавливали его статую у входа и нарекали стражем храма.