Свинцовый закат - страница 65

Но Флоренс, похоже, вовсе не беспокоила ни собственная фригидность, ни переживания любовника по этому поводу. А Томас продолжал мучиться и корить себя за неопытность, а заодно и молодость. Он даже не мог поговорить с Флоренс о своих терзаниях, потому что не знал как — эмоциональной близости между ними так и не возникло.

И вот снова Флоренс выскользнула из постели, стоило только Томасу обессилено откинуться на подушку. Эти отлучки происходили постоянно и неминуемо, и Тома они не могли не раздражать. На этот раз Флоренс расположилась за письменным столом и, приготовив бумагу, занесла над ней ручку, словно чего-то ожидая.

Томас наблюдал за Флоренс, пока та что-то увлеченно писала. Она даже не услышала, когда он окликнул её по имени, настолько это занятие поглотило всё внимание женщины. Но больше всего Тома удивило, что Флоренс водила ручкой по бумаге справа налево.

Заинтересовавшись, он подошел к возлюбленной, чтобы увидеть, чем же она так увлечена, но Флоренс никак не отреагировала на его приближение и всё продолжала писать. Вглядываясь в записи через её плечо, Томас с удивлением для себя понял, что не только не знает, на каком языке они выполнены, но даже не узнает алфавита. Чем-то аккуратные строчки отдаленно напоминали арабскую вязь, но это, определенно была не она. Да и откуда лондонской актрисе знать арабский?

Том терпеливо дождался, когда она, наконец, испишет двадцать третью страницу текста на неизвестном языке, и только тогда вернулся в постель. Словно выйдя из транса, Флоренс перестала казаться безвольной куклой и снова стала собой. Том внимательно проследил, как она, аккуратно собрала рукопись и положила её в секретер. Только после этого он осторожно поинтересовался:

— Что ты писала?

— Это не я.

— Как это? Я же сам только что видел…

— Ты видел, как моя рука водит ручкой по бумаге, — загадочно улыбнулась Флоренс, — вот и всё.

Том озадаченно захлопал глазами не понимая, шутит она или просто издевается. Тихо смеясь, Флоренс подошла и нежно обняла обидевшегося любовника, что сидел на краю кровати, и прильнула к его обнаженной спине.

— Не дуйся, мальчик…

— Вот именно, что для тебя я просто мальчик, которого можно дурачить, — оскорблёно выпалил он.

— Остынь, — продолжала успокаивать его Флоренс, — я ведь предельно честна с тобой. Даже сейчас.

— Выходит, твоя правая рука живет отдельной от тебя жизнью. Куда уж честней!

— Просто ты никогда не слышал о самопроизвольном письме.

Прикосновение теплых губ к плечу немного успокоило Тома и он заинтересованно спросил.

— Что это такое?

— То, что ты видел.

— Самопроизвольно, означает, что ты пишешь, не контролируя свои действия?

— В моем сознании возникают мысли, удивительные и непостижимые, но вовсе не мои.

— Разве так может быть?

— Не спеши считать меня сумасшедшей.

— Я вовсе не… — хотел было оправдаться Томас, но Флоренс продолжала объяснять:

— В этом мире есть материи недоступные неподготовленному разуму. Кто-то проживёт долгую жизнь, но так и останется слеп и глух к зову сокрытого мира, а кому-то посчастливится услышать его и даже увидеть. Но обретя новые знания, посвященный будет осмеян слепцами.

На этом Флоренс замолкла и с грустью опустила голову на плечо Томаса.

— Я не буду смеяться, — пообещал он, — и считать, что у тебя помутился разум, тоже не буду.

— Я знаю.

— Так ты расскажешь?

Ладонь Флоренс медленно заскользила по его груди:

— Ты не поймешь, мой милый, нежный мальчик. Пока ещё ты слеп и глух.

— Тогда научи меня слышать и видеть по-настоящему, как ты.

Флоренс притянула Тома к себе настолько близко, что запрокинула его голову себе на плечо. Она смотрела на него так пристально, глаза в глаз, что даже малейшая фальшь в его ответе не смогла бы ускользнуть от неё.

— Ты ведь совсем не понимаешь, о чём просишь.

Но Том был непреклонен:

— Но хочу понимать тебя, видеть, слышать, осязать то же, что и ты.

— Есть грань, переступив через которую, человек уже никогда не станет прежним. Материальная вселенная лишь часть реальности, и при том, не самая важная. Человеческая воля способна заглянуть за границы материи, нужно только искренне захотеть.