Свободная любовь - страница 50
Она тихо смеялась, а освободившись от тяжести его тела, засмеялась от души. На этот раз он позвал ее скорее из любопытства, чем от беспокойства. Ее слова прорывались сквозь приступ смеха.
— Я знаю, что делают, желая поскорее открыть подарок, но ты даже не пы-тал-ся сохранить лен-точ-ки.
Он озадаченно посмотрел на нее, не зная, что делать с неожиданным поворотом в настроении Дори. Все еще смеясь, она села, обняла его за шею и звонко поцеловала в щеку.
— Веселого Рождества. — Она поцеловала его в другую щеку. — Счастливого Нового года. — Затем в лоб. — С днем Святого Валентина. — В левое веко. — Счастливой Пасхи.
Ко Дню Благодарения она достигла его рта, и поцелуй был по-настоящему крепким. Когда она отклонилась, Скотт отвел прядь волос с ее щеки и признался:
— Я не рассчитывал...
Новый приступ смеха прервал его.
— Такое невозможно рассчитать.
— Но я не сделал тебе больно?
— Мне — больно? — спросила она, удивленная его заблуждением. Она вновь легла на постель, взглянула на него и вздохнула. — Я чувствую себя такой желанной.
— Ты уверена, что ты... что я не был слишком груб?
— Ты даже не представляешь, что значит для девушки возбудить в мужчине такую безумную страсть.
К концу дня Дори попыталась выбраться из постели, не побеспокоив Скотта, но он поймал ее за запястье в тот самый момент, когда она думала, что ей удалось сесть, не потревожив пружин.
— Куда ты?
— В душ. Мне надо начать уже сейчас, если я хочу прилично выглядеть к ужину.
— Для меня ты и так выглядишь прилично. Даже более чем прилично.
Усмехнувшись, Дори сказала:
— Я говорю о внешних приличиях. На Рождество открыты только изысканные места. Ты не возражаешь, если мы отправимся куда-нибудь? Я знаю, ты привык, что обычно я готовлю дома, но половина кухонной утвари упакована и...
— Ты же знаешь, что я не возражаю. На всякий случай я привез с собой костюм.
— Тогда я действительно должна принарядиться. Все женщины будут пытаться увести тебя у меня. — Скотт засмеялся, и Дори улыбнулась. — Они будут глазеть на меня, завидуя тому, как мне повезло. — А я буду думать о том, как долго продлится мое счастье быть с тобой, подумала она в отчаянии. Он заметил неожиданную грусть у нее на лице.
— Что случилось?
Дори коснулась его щеки, затем ее рука обвилась вокруг его шеи, и она приникла к нему.
— Ты так нужен мне.
— Не больше, чем ты нужна мне, — ответил он. — Если сегодняшний день не доказал это, то это бездоказательно.
— Не таким путем, — объяснила она. — Не так.
Скотт знал, что ей хотелось бы услышать, но он не мог произнести эти слова. Точнее, произнести слова было несложно. Сложно было ощутить их, проникнуться ими, наполнить их содержанием. Он не мог произнести их без оговорки, а их можно было сказать только от всей души. Он мог бы сказать ей, что переедет в пригород и будет жить вместе с ней в доме, который она купила, но эта перспектива вселила страх в его сердце — страх ухудшения их отношений, которые до сих пор были безупречны из-за отсутствия ежедневной обыденности, порождающей негодование, горечь и апатию.
Скотту хотелось смеяться с Дори, а не обсуждать семейный бюджет. Он хотел любить ее, потому что это так хорошо у них получалось, а не заботиться о бытовых нуждах, когда оба будут уставшими или раздраженными. Он хотел говорить о мечтах и глобальных проблемах, обо всем, что в данный момент попадалось им на глаза, а не спорить по поводу тюбиков с зубной пастой и о прочих бесчисленных, не имеющих значения пустяках, о которых пререкаются люди, когда они живут вместе в одной квартире.
Он хотел приезжать к ней, когда ему хотелось ее компании, а не тогда, когда часы пробьют определенный час.
Он хотел бы обнаружить в себе задатки мужа, но видел себя лишь любовником, в полном смысле слова. Он любил Дори больше, чем ожидал от себя, любил, возможно, даже больше жизни. Но он хотел иметь любовницу, а не жену. Хотел быть любовником, а не мужем. Хотел, чтобы ему улыбались, а не пилили.