Свободная страна - страница 2

– А ты могла бы человеку ногу отрезать или руку, ну, если бы пришлось? Вот с помощью твоих маникюрных инструментов, я имею в виду. Никакой тебе пилы.

Юля медленно откусывала от моего безымянного пальца по кусочку, удаляла размягченную кутикулу, и мне чудилось, будто сейчас что-то произойдет, что-то опасное. У Юли в салоне меня охватывало чувство необъяснимого беспокойства. Я часто думала, что больше к ней не приду. Но все равно возвращалась. Хорошую маникюршу не хочется менять, как хорошего гинеколога.

– Если бы пришлось, думаю, могла бы. Но культя осталась бы плохая. Протез человек вряд ли смог бы носить.

Юля приготовила алмазную каплевидную фрезу для аппаратной чистки пазухи между ногтевой пластиной и боковым валиком.

Мини-дрель зажужжала, и фреза стала вращаться со скоростью 25 000 оборотов в минуту.

Юля выросла в селе М. в Алтайском крае. Из детства она ярче всего запомнила бабушкино лицо на фоне слепящего ледяного солнца. Они тогда шли из школы по лесной тропинке. Лес чередовался с прогалинами, и на одной из них, как в снежном облаке, все мерцало, сияло, белело. Легкая приятная пустота и чистый холодный воздух, а на фоне светозарного неба бабушкино лицо: молодое, худое, почти без морщин, с большими синими глазами, с веснушками и длинными ресницами, не очень красивое, зато спокойное, не такое, как у мамы. Мама Юлю бросила, сбежала с новым мужем в Краснодар. Один только раз пригласила Юлю погостить. Девочке тогда уже исполнилось четырнадцать. И второе, последнее воспоминание из детства: ссора из-за лифчика, большая чувствительная грудь, на которую не налезала нормальная одежда и которая сковывала, не давала бегать. Мама орала, что нужны деньги, что лифчик подождет. Мама все время пила, и муж новый пил. Вернувшись к бабушке, Юля отказалась впредь навещать маму.

Затем внезапно детство кончилось – с каким-то парнем, на скамейке в школьном спортзале. Парень вскоре исчез, а Юля родила сына и больше не узнавала свое тело. Грудь и живот обвисли, щеки стали толстыми, ягодицы – тяжелыми. Порой она смотрела по телевизору передачи о пластических операциях в Голливуде, мечтала тоже когда-нибудь сделать себе грудь.

Артемка рос с мамой и прабабушкой. Он был из числа детей, которых называют сложными, подра- зумевая легкое слабоумие, аутизм, неполноценность, граничащую с болезнью, но все-таки не болезнь. Мальчик не любил разговаривать, иногда молчал, даже если ему задавали вопросы, редко смотрел людям в лицо, но, когда поднимал глаза, было видно: он понимает, просто не хочет говорить. Юле приходилось кричать, чтобы добиться ответа, пока однажды она не нащупала заветную формулу: «Не хочешь, не говори». Стоило произнести эти четыре слова, и Артемка вдруг начинал говорить, говорил мало, коротко и неохотно, но по существу.

Однажды они с прабабушкой Раей, которую Артемка называл просто «баба» и с Юлей обедали на веранде. Весна выдалась неудачная, то дождь и +10, то снег и +4, под ногами грязь, еще не растаявшие сугробы, над головой сумрачное небо, но на веранде уже не колотун, как зимой, и можно обедать.

Двенадцатилетний Артемка, только что вернувшийся из школы, молча окунал блины с мясом в сметану и задумчиво жевал. Он поставил локти на клеенчатую скатерть и растопырил пальцы прямо перед лицом, словно держал невидимый шарик. Время от времени указательным и средним пальцами он утрамбовывал во рту мясо с рисом или выковыривал кусочки из зубов. Потом снова растопыривал жирные пальцы у себя перед носом.

– А нельзя есть по-человечески? Возьми хоть ложку! Куда ты столько заглатываешь? Боишься, что ли, что отберут? – воспитывала внука баба Рая.

Артемка не отвечал. Смотрел узко посаженными голубыми глазами в тарелку и тихо, сосредоточенно водил челюстями.

– Пускай ребенок ест, как ему удобно, – резко сказала Юля и погладила сына по густой рыжей шерстке, сплошь покрывшей голову короткими маленькими колечками.

– А ты была ребенок? – вдруг спросил Артемка, не поднимая глаз.

– Что? – не поняла Юля.

– Ты была ребенок, когда я родился?

Юля изменилась в лице и замолчала. Глубоко вдохнула, сжала губы, сделала языком движение вперед-назад не открывая рта, сглотнула, чтобы не заплакать, выдавила: