Своя правда - страница 8

Михи среди них не было.

Я бегло поздоровался со всеми присутствующими. Потом заметил в дальнем углу комнаты удобный пуф и, проскользнув мимо оживленно беседовавшей компании, уселся на нем.

* Нина *

Из темного переулка раздался чей-то протяжный крик. Воображение Нины Семеновны отреагировало на него мгновенно, нарисовав в мозгу матери образ сына, раздавленного машиной или лежащего в темном углу с удавкой на шее, и еще сотни других не менее ужасающих образов за одно мгновение промелькнули перед ее глазами.

То и дело запинаясь, она бежала вперед, не останавливаясь и не глядя по сторонам из-за боязни потерять направление движения, упустить из памяти звавший ее уголок темноты, надвигающейся из глубины переулка.

Крик раздался снова, но на этот раз он был ближе, а его тон несколько поменялся, вобрав в себя агрессивные и немного угрожающие нотки. Складывалось впечатление, что он больше не звал ее и не просил о помощи, теперь он угрожал. Нина Семеновна перешла на шаг, все продолжая двигаться вперед. Пройдя несколько метров, она собралась с духом и, набрав полную грудь воздуха, срывающимся голосом выдохнула в темноту:

— Сережа! Ты здесь?

Спровоцированный ее словами взрыв визга, смешанного с шипением и утробным ревом, вырвался откуда-то сбоку и, промчавшись мимо двумя горящими в темноте точками, скрылся вдали.

— Проклятые коты! — вырвалось из ее груди.

Но коты, судя по всему, ее не услышали, и нечаянно слетевшее с ее губ проклятье утонуло в монотонном шуме реки Быструхи.

* Сергей *

Квартира у Михи небольшая. Сидя на мягком пуфе в дальнем правом углу зала, я мог без труда рассмотреть входную дверь, двери в туалет и ванную комнату.

Шум воды, которая сорвавшись с высоты сливного бачка, убегала в глубины канализации, на несколько мгновений заглушил голоса людей, щеколда глухо щелкнула, и из туалета вышел Миха. Стараясь не подавать виду и не решаясь первым поздороваться, я сидел на своем пуфе и с содроганием ждал, когда хозяин квартиры заметит меня. С деловым видом он прошагал в соседнюю с туалетом комнатку, откуда также раздался звук убегающей воды.

В дверь постучали. Не выходя из ванной комнаты, Миха крикнул:

— Я сам открою! Это, наверное, те, о ком я вам рассказывал.

Не обращая внимания на повторный стук в дверь, он аккуратно вытер руки полотенцем, повесил его на приклеенный к стене крючок и, шаркая носками по линолеуму, протопал в прихожую.

Девушка в короткой юбке с явно недовольным видом, повернувшись спиной к входной двери, двинулась в моем направлении. По ее глазам и выражению лица мне не удалось определить ни ее настроения, ни намерения, с которым она приближалась ко мне. В этот момент я вообще не был уверен, видит ли она меня. Комок подступил к горлу и на всякий случай я предпочел встать, чем она незамедлительно воспользовалась.

Стоя по стойке смирно, сверху вниз я наблюдал, как она присела на пуф, аккуратно расправила сборки юбки, положила ногу на ногу и, откинувшись на выставленную назад руку, стала наблюдать за входной дверью.

На пороге появились еще две девушки. Одну из них я раньше встречал, хотя и не часто. Ее звали Настя, а вот ее спутница мне была неизвестна.

— Всем привет! Это Лена, моя подруга! — радостно объявила Настя.

Не меняя позы и положения, я снова посмотрел на сидевшую около меня девушку. Я видел, как были в этот момент сосредоточены ее глаза, ее вполне уже сформировавшаяся грудь под тонкой тканью блузки размеренно поднималась вверх и опускалась вниз. Ее дыхание стало глубже, грудная клетка, наполняясь воздухом, растягивала ткань блузки, и в прорези между пуговицами я мог видеть спрятанную в бюстгальтер грудь.

Не в силах ни пошевелиться, ни оторвать взгляд, я ощущал, как холодный пот струится по моей спине. Ноги затекли, в голове мелькнула мысль, что в таком положении я похож на стражника почетного караула, но выбирать было не из чего, все сидячие и лежачие места в комнате уже были заняты.

Для того, чтобы посадить только что пришедших Настю и Лену, Михе пришлось спихнуть со своего насеста толстого парня с прыщами на подбородке. Парень демонстративно шлепнулся задом об пол, где и остался сидеть, не осмелившись, видимо, на какие-либо возражения.