Своя земля - страница 11

Разбежавшись по песку, он мелькнул в воздухе своим смуглым гибким телом и колом вошел в воду. Артемка следом вбежал в реку и, расталкивая грудью напористый прохладный вал, поплыл к камышам на противоположный берег. Генка вынырнул далеко впереди, снова пырнул, и внезапно голова его очутилась рядом с Артемкиной.

— Если захочу, до того бока донырну, — хрипло сказал он, шумно отфыркиваясь и хватая ртом воздух. — Лучше меня никто из наших ребят не ныряет. Давай наперегонки, кто скорее доплывет до камышей.

Но куда было Артемке угнаться за Генкой, который все лето дневал и ночевал на реке, нырял и плавал, как лягушонок. Выпрыгивая из воды почти по пояс и взблескивая смуглыми плечами, Генка рывками уплывал все дальше и дальше к камышовой гривке берега. Артемка только перебивал срединную струю, а он уже ворочался среди холодных и скользких подводных стеблей кувшинок, оглядываясь назад. В другой раз Генка насмешливо поиздевался бы над своим неудачливым и нерасторопным соперником, но городской мальчик был гость, хотя и не его, а тетки Насти, и он участливо следил, как тот, задирая подбородок и закатывая глаза, из последних сил суматошно колотит по воде руками и ногами.

— А ты тоже здоров плавать, — великодушно сказал он, когда Артемка, отплевываясь и тяжело дыша, стал цепляться за камыши.

Накупавшись, ребята развалились на горячем песке. После вторжения мальчишек река успокоилась, отраженные облака вновь поплыли по ней туманными пятнами, только на середине, где струя была сильнее, серебристо играла рябь. Подперев ладонями голову, Генка сосредоточенно рассматривал что-то перед собой на песке, и его рябое от множества солнечных ожогов лицо сделалось серьезным, точно он переставлял в уме замысловатые ходы шахматной задачки. Потом он повернулся к Артемке и неожиданно спросил:

— Слушай, ты видел хоть одного космонавта?

— Видел, а что? — Артемка набрал горсть песку и принялся тонкой струйкой цедить его на свои мокрые колени.

— Нет, не в кино, не на портрете, а на самом деле. Ну вот как я тебя.

— Ну, видел.

— Рассказывай!

— Вот странный ты, право! Ничему не веришь. — Артемка перевернулся на живот и подставил солнцу спину. — Ты спросил — я ответил. Почему я должен врать? К нам в школу приезжал Герман Титов. У меня даже портрет есть с его подписью. Я бы показал, да он дома остался.

— А что он написал?

— Да так, вообще. «Учись отлично», — вот и все.

— Ух, тебе здорово повезло! — сказал Генка да вздохом. — А я писал Гагарину, ждал-ждал, а он ни слова не ответил. Может, письмо затерялось где, я просто на Москву написал, его почта знает.

— Что же ты писал?

— Так, про разное, — Генка одним гибким движением сел и обхватил колени руками. — У нас в шкоде кружок астрономов есть, Иван Павлыч, учитель, занимается с нами. Я второй год в кружок хожу и, знаешь, какую хочешь звезду покажу. Иван Павлыч даже удивляется, чудно так говорит, ты, Данилов, астрономом родился, хоть сейчас за среднюю школу экзамен можешь сдать, ей-богу, не вру, не веришь — у наших ребят спроси. Вот я и написал Гагарину, хотел узнать, какие науки мне выучить. Неужто адреса его в Москве не знают и не передали письмо?

— Ты еще напиши, а я через отца передам.

— А ты не задаешься? Он знает Гагарина? — напористо спросил Генка.

— Конечно, знает! И Поповича, и Титова, отец в авиации же служит.

— Вот здорово! Я, ей-богу, еще напишу, если ты вправду передашь, — недоверчиво сказал Генка. — А я тебе, знаешь, такие места для рыбалки покажу — век помнить будешь. Никто не знает, только я. Когда ни придешь, всегда с рыбой будешь. Ты долго тут проживешь?

— Не знаю, как отец.

— А ты просись, чтоб подольше. Мы с тобой на рыбалку сходим, а начнут луг косить, на конные грабли запросимся или еще лучше — на трактор. Знаешь, как хорошо! В прошлое лето я на копнителе работал — ничего, дело нехитрое, пыльно только, хоть маску надевай… Ты погоди минутку, я что-то принесу.

Генка вскочил и сразу же бросился в тальник, лишь спутанные прутья зашатались и на их вершинах испуганно залопотала листва. Наконец она стихла, и Генка пропал в зарослях.