Своя земля - страница 15

…Это был трудный дань. Уставший после четырех вылетов, Червенцов, раскинув руки, лежал на траве под плоскостью своего самолета, подле него валялся сброшенный с головы шлем. От земли, словно от печки, наносило сухим жаром. У самолетов суетились механики, радисты, оружейники, что-то высматривали, выстукивали, спешно заправляли бензином, — готовили ястребки к новому вылету. Капитан, хмурясь, переводил взгляд с синего, затянутого дымчатыми облачками неба на ближний лесок, листва на деревьях представлялась ему нестерпимо яркой, слепящей глаза. Медленным шагом подошел Бережной и опустился рядом, странно, как-то неловко сгибая колени. Сорвал травинку и принялся обкусывать ее оскаленными зубами, оплевывая остинки.

— Что, Алеша? Выдохся? — спросил капитан.

Бережной приподнял плечи.

— Нет, ничего. Искупаться бы сейчас в речке.

— Недурно, — засмеялся капитан, представляя себе, как выглядели бы они, если б команда «В воздух!» застала их купающимися. — У меня голова распухла от шума, вот бы вздремнуть где-либо под кустиками так минуток сто двадцать.

Недалеко от них техники опробовали мотор самолета, и он, бешено сверкая лопастями винта, с ревом теребил траву воздушными вихрями.

— Ничего так не хочется сейчас, как тишины, самой обыкновенной, знаешь, какая бывает в лесу, — сказал Бережной после долгого молчания. — Кончится война, мы и тогда будем радоваться тишине, ведь черт знает какими усилиями достается каждый день… Подамся я тогда в гражданский флот. Милое дело, воздушный извозчик! Лети на Дальний или на Кавказ, в небе тишина, чисто, никаких фрицев, ты да облака. И лети себе спокойно, нынче здесь, а завтра там…

— Куда хватил! — насмешливо отозвался Червенцов. — Лирическое чириканье после двух сбитых фрицев. Ты закрепи на своих пушках незабудки или какие-нибудь ромашки, пусть фрицы полюбуются твоим мирным характером.

— Я не шучу, Николай. В самом деле, и я, и ты, и все мы — самые обыкновенные люди, дай нам в руки какое-нибудь хорошее дело, понимаешь, по душе, и больше ничего не нужно. Ну, еще друзья и хорошая жена. Не так разве?.. Очень хочется простой мирной работы.

— Слушай, мирный обыватель, — сказал капитан, усмехнувшись. — Я где-то читал, как один наш летчик еще в прошлую войну, сбив в воздушном бою немца, слетал потом на его могилу и сбросил венок. Рыцарский жест, понимаешь… Сколько таких венков тебе пришлось бы возить, а?

— Не говори глупостей, тут не до венков.

— Ох, не верю я в тишину, Алеша. — Червенцов повернулся на бок, подпер голову рукой. — Тишина — это, брат, понятие относительное, не будет ее никогда. Всегда найдется сволота, что за чужим тянется, так что, дружище, мы и после войны потаскаем погоны за милую душу. Если, конечно, уцелеем с тобой в этой свалке. Хочешь на спор?

— Ну и что ж, нужно будет — потаскаю, — подумав, жестко ответил Бережной. — Но я с тобой не согласен, Николай. Что-то люди придумают, война их научит. Сколько мы крови пролили, сколько мук перенесли, разве это не учтется? И не мы одни. Неужели люди не заслужили покоя! Да не смотри на меня такими глазами!

— А кто учитывать будет? Ты не задавал себе такого вопроса? Да и захочешь ли ты покоя?

Темно-рыжий и мохнатый шмель, брунжа, как расстроенная басовая струна, подлетел к ногам Бережного, нацелился присесть на белый цветок кашки. Алексей ударил его стебельком, шмель перевернулся, упал на спину, с сердитым жужжанием выполз из спутанной травы и низко полетел над землей. Провожая его взглядам, лейтенант сказал задумчиво:

— А впрочем, до конца войны нужно еще дожить.

— Ты что-то раскис нынче, Алешка, — проговорил Червенцов и вдруг крикнул, вскакивая на ноги: — А ну, извозчик, к самолету!

Над аэродромом, рассыпаясь красными искрами, взлетала ракета…

На этот раз немецкие истребители перехватили девятку Червенцова прежде, чем она сблизилась с новой волной бомбардировщиков. День для немцев выдался неудачный, лишь часть «юнкерсов» и «хейнкелей» смогла появиться над железнодорожным узлом, но еще больше самолетов было сбито и повреждено. И все же, надеясь на что-то, на какой-то случайный козырь, немецкое командование с непонятным упорством посылало все новые и новые эскадрильи на город. Уже в первые минуты боя Червенцов, вопреки своим правилам, погорячился и, словно молодой, неопытный летчик, открыл огонь по избранному им немцу раньше, чем было нужно, и промазал. Но немец еще раньше испуганно отвильнул от ястребка.