Священная швабра, или Клуб анонимных невест - страница 36
— А это далеко? — Лев покосился на метель за окном и поправил толстый шарф на шее.
— Через дорогу, — кивнула на дверь старший следователь. — Так добежим или будем одеваться? — улыбнулась Света.
— Я вас умоляю, — по-старчески нахмурился Лев Тимофеевич. — Я бы оделся!
— Как хотите! — кивнула Света. — Я — так!
Через полчаса они уже просматривали графики дежурств ППС на подъезде к городу, а также на участке трассы Москва — Ростов.
Тридцатого августа дежурили Кобрин, Рамаданов, Долгов, Зайчук, Валумеев, Лапшин; тридцать первого августа — Марлинский, Дорофеев, Марфин, Стоков, Пучков и Самохин, первого сентября — опять предыдущая смена. И так далее — всю неделю. Про рефрижератор с ростовскими номерами — ни слова. Выходило, что он не проезжал мимо ППС — хотя не проехать не мог, ведь в Пряткино на бензоколонке рефрижератор запомнили.
— Надо бы посетить больницы, — решил Лев Тимофеевич. — Света, давайте я схожу в приемный покой стационара, а вы позвоните в «Скорую помощь» и Пряткинский сельский совет. Или что там — поселковый совет? Андрей Шабалкин двадцать лет назад родился в Пряткино.
— На предмет чего звонить? — поинтересовалась Светлана.
— На предмет… — начал Рогаткин.
— …необычных вызовов и пациентов? И не появлялся ли он там?.. — догадалась старший следователь Тихорецкой прокуратуры.
Они стояли между зданиями милиции и ГАИ. Падал снег. Было холодно. Мимо проехала парочка тихорецких автобусов и завернула на тракт. Они постояли еще с минуту и разошлись.
Никого похожего на Шабалкина Андрея, двадцати лет, солдата-срочника, за весь сентябрь ни в городскую, ни в железнодорожную больницы не поступало, как объяснили Рогаткину в стационаре.
Покинув больницу ранним вечером, Лев Тимофеевич сидел в гостинице и размышлял. Перед ним стояла большая чашка чаю. Похоже, рефрижератор не заезжал в Тихорецк, наконец сделал вывод он. Но что-то смущало следователя, причем смущало сильно. В дверь номера кто-то робко поскребся. Лев Тимофеевич тоскливо посмотрел на чашку вкусного чаю и встал. Он никого не ожидал в этот вечер. Но ошибся…
Они гуляли и разговаривали, чего в Москве Лев Тимофеевич давно не делал. Никто ему погулять не предлагал, да и он сам никому не пытался.
— Вот моя вотчина, хотите зайти? — спросила Света.
Рогаткин взглянул на окруженный палисадником небольшой дом с нахлобученной шиферной крышей и поежился.
— Хочу! — неожиданно сказал он.
«Не ходи, Лев! — стучали молоточки в его голове. — Вдруг тебе захочется остаться у нее? Ни к чему это, Лев, остановись!»
— Смелее, Лев Тимофеевич! — пригласила Света, открыв дверь в свой дом.
Рогаткин вздохнул, закрыл глаза и вошел. На пороге комнаты их встретил дымчатый кот.
— Встречай гостя, Адам, — сказала Света.
Кот перевел глаза с хозяйки на Рогаткина и стал гипнотизировать следователя. За что получил невесомый щелчок по носу.
Они сидели и потягивали глинтвейн у пылающей печки. В тарелке на столе высилась горка разноцветного мармелада.
— Почему ты одна, Света? — разговорился Лев Тимофеевич, глядя на совершенные коленки коллеги. Потом покосился на свои несовершенные и тяжело вздохнул.
— У меня ужас на людей, а у тебя, Лев Тимофеевич? — тихо спросила Света.
— Не всегда, Светочка. — Лев поставил пустую кружку и, зажмурив глаза, попытался забыть всех встреченных за жизнь плохих людей.
— У тебя — почему? — попробовала уточнить Света.
Лев Тимофеевич вздохнул:
— Я доверчивый.
Он быстро открыл один глаз, увидел Свету — и снова закрыл.
— Ты?! — изумилась Света.
— Ага, — кивнул Рогаткин. — А разве незаметно?
— Никогда бы не поверила! — Света села рядом и взяла Льва за руку.
— Почему? — искренне удивился Лев.
Они сидели и молчали, изредка перекидываясь парой слов. Из печки «стреляли» угли, было хорошо…
— Я люблю жить, — признался Рогаткин.
— Я тоже, — согласилась Света.
— Завтра съезжу в Пряткино, поговорю с сотрудниками ППС и, пожалуй, поеду обратно. Света… Похоже, версия о том, что Шабалкин решил заехать в Тихорецк, не выдерживает никакой критики, если взглянуть на нее отсюда…
Лев Тимофеевич бубнил и бубнил, его разморило от печного тепла и глинтвейна. Он поглядывал на свою пятерню, лежащую в тонких пальчиках Светланы, потом незаметно, как ему казалось, высвободил ее и сунул в собственный карман.