Святой Ириней Лионский. Его жизнь и литературная деятельность - страница 10

А известно, ^ что дети весьма способны к усвоению языков, научаются говорить на иностранных наречиях гораздо раньше старших и помнят их дольше. Чужой язык, еслина нем приходится все время объясняться в детстве, нередко даже заменяет и вытесняет родное наречие, что замечалось, например, среди русского аристократического общества, представители и представительницы которого, хорошо объясняясь по-французски и по-английски, не могли часто составить правильно простой рус-ской фразы.[45] Поэтому даже с точки зрения английского ученого св. Ириней должен был хорошо знать греческий язык; и еще вопрос, какое наречие мог он помнить· лучше, живя и вращаясь среди кельтов; тем более что греческий язык был международным в то время.

Поэтому и вообще за разобранным основанием Гарвея нельзя признать большого значения.

Роопс[46] подробно разбирает все 105 цитат, которые, по мнению Г ар вея, взяты св. Иринеем из Пешито [сирийского перевода Св. Писания], и находит, что 30 примеров, приведенных английским ученым, не доказательны; в 5-и случаях иринеевский и сирийский тексты расходятся; в 36-и — видно влияние латинского перевода; в 16-и — кодекса Безы (Д); в 3-х — другах манускриптов; 8 можно приписать плохому переводу; 2 взяты из еретических сочинений, и Ириней за них не ответственен. Только 5 нельзя отнести на счет существующих текстов. Но если .бы все кодексы сохранились, вероятно, можно было бы и это объяснить помимо Пешито. Таким образом, мнение английского ученого несомненно ошибочно.

Объясняя же разницу в цитации, Роопс приходит к любопытным выводам. По его мнению, переводчики Иринея (а также· и переписчики) для придания своему переводу большей ценности и облегчения труда приводили иринеевские цитаты так, как они стояли в кодексах, распространенных в их время, КIX—XIII вв., когда появились сохранившиеся доныне латинские рукописи сочинений св. отца, таких осложнений накопилось достаточно, и теперь мы имеем дело во многих случаях не столько с иринеевским чтением текстов, сколько с позднейшими наслоениями и влияниями; так что решить, каким кодексом пользовался сам св. отец, в настоящее время не легко. Ввиду этого и вообще основание, выдвинутое в данном случае Гарвеем, не может иметь особенного значения.[47]

При определении кодекса Св. Писания, бывшего у Иринея, приходится делать лишь более или менее вероятные предположения на основании того, по какой редакции приводится большее количество текстов. Приняв в основу своих исследований этот принцип, Роопс, вопреки Гарвею, утверждает, что Ириней при цитации Ветхого Завета, по всей вероятности, пользовался переводом LXX.[48] Что же касается новозаветных цитат, то тот же ученый насчитывает до 76-и только из кн. Деяний, по которым видно, что у Иринея был под руками греческий кодекс, лежащий в основе нынешнего Безы.[49]

Таким образом, мнение Гарвея, что св. Ириней сириец по происхождению, не имеет под собой достаточных оснований.

Этим объясняется то, что, несмотря на ученую известность автора, большинство исследователей не согласилось с его теорией и отвергло ее (некоторые даже без подробной критики), как явно несостоятельную, считая св. отца несомненно греком.[50]

Такое вполне естественное предположение имеет за собой довольно веские основания. Некоторые из них уже были раскрыты нами при критике гипотезы Гарвея. Сюда относится, например, греческий язык автора книг «Против ересей» и «Доказательство апостольской проповеди». Правда, Т. Цан[51] и некоторые другие исследователи умаляют почти до нуля силу этого аргумента и справедливо замечают, что во времена св. Иринея греческий язык был общим литературным языком пеех национальностей, живших в Европе и Малой Азии. Но как мы мидели, св. отец признает его не просто языком своих сочинений, а, противопоставляя еврейскому и себя евреям и их ученым, дает понять, что это его природный язык, язык его национальности. А в таком слу-ню значение данного аргумента немаловажно.

Как мы уже опять видели из статьи Роопса, Ириней цитирует Ветхий Завет большей частью по переводу LXX, Новый же — по кодексу, родственному Безы.