Святые сердца - страница 8

И возрадуются они, ибо обретут покой, и Он принесет их на небеса, где они пребудут.

Зуана предусмотрительно кладет на растрепанный матрас покрывало, чтобы конский волос не прилипал к коже девушки. Закончив, она обнаруживает, что та снова закрыла глаза.

Она поднимает девушку за подмышки, ставит на ноги, перебрасывает ее руку себе через плечо и обхватывает за талию, чтобы не дать упасть. Тело у той податливое, как у куропатки, и тяжелое от зелья. Не выветрившийся до конца запах ароматического масла, которым девушка, должно быть, душилась сегодня утром, мешается с кислой вонью ее пота. Щекой Зуана чувствует ее дыхание, сладковатое от маковой настойки. Ах, не только хромоногих и косых, но и самых прелестных женщин берет себе в невесты Господь, сохраняя их от грязи окружающего мира. Сама Зуана никогда не могла похвастаться таким очарованием. Впрочем, для нее это не имело особого значения.

— Я не… с-сплю, — с вызовом бормочет девушка, падая в кровать.

— Тссс. — Зуана оборачивает ее покрывалом, подтыкая его края, словно пеленку.

Хвалите Господа, ибо Он милосерд, и Его добро пребудет вовеки!

Но ее уже никто не слышит.

Ей удается перевернуть девушку на бок, так, чтобы та лежала лицом к матрасу, как положено. Однажды отец Зуаны лечил буйного пациента, который — без ведома доктора — выпил слишком много вина перед тем, как принять настойку. Среди ночи того затошнило, он выблевал половину содержимого желудка и едва не захлебнулся, так как лежал на спине. Опыт и наблюдение. Вот истинная дорога к знанию.

«Видишь, как чудесно устроена природа, Фаустина? Вещество, которое само по себе смертельный яд, становится целебным в руках того, кто знает, как совершенствовать и дополнять его другими субстанциями».

Его голос, как обычно, звучит в уголке ее сознания, где он всегда ждет, когда молитва закончится и освободит место для ее собственных мыслей.

Было время, вначале — Зуана уже и не помнит, сколько оно продолжалось, — когда его близость была почти непереносима, так сильно она напоминала ей обо всем, чего ей не суждено было больше иметь. Но мысль о том, чтобы остаться совсем одной, была еще страшнее, и постепенно горе смягчилось, и его присутствие снова стало благом; он был ее живой учитель, а не только мертвый отец. Разумеется, она знает, что жить собственным прошлым, а не настоящим своей общины для монахини тоже грех, но его компания уже стала для нее такой привычной, что она больше не думает о ней на исповеди. Есть предел покаяния за грех, от которого нельзя — и не хочется — отказываться.

Вот и теперь, наблюдая за спящей молодой женщиной, Зуана приглашает его.

«Не забудь упомянуть добавочную дозу в своих записях. Знаю, знаю, кажется, несколько капель — какая малость, но это может оказаться очень много. Ах, сколько гармонии кроется в точности, дитя мое. Традиция и эмпирика, опыт и наблюдение: сочетание древнего знания с нашим сегодняшним миром. Разумеется, мы не можем поступать так, как делали греки, и испытывать наши снадобья на преступниках. Будь это возможно, мы давно заново открыли бы секрет териака,[3] и тогда наше господство над миром ядов было бы полным. Только представь! И все же нам удалось восстановить многое из утраченного. А когда нет уверенности или подходящего пациента для испытания новых комбинаций и пропорций, всегда можно испробовать их на себе. Хотя с составами, омертвляющими чувства, необходимо соблюдать двойную осторожность и отмечать мгновения, пока не заснешь, тогда, проснувшись, сможешь составить более или менее точное представление об их действии».

Зуана улыбается. Прекрасный совет для студентов университета, которые в туманную феррарскую зиму часами простаивали на улице, чтобы попасть на его лекцию или сеанс вскрытия. Годы спустя она даже встречала кое-кого из них; армия жаждущих знаний молодых ученых-врачей, полных решимости штурмом взять тайны удивительной божественной вселенной. Рядом с ними впитывала его мудрость и она, хотя, конечно, никогда не смела показывать этого на публике. И если его ассистенты, вооруженные знаниями, разлетелись по дворам вельмож и университетам, то на ее долю выпала иная форма служения Господу, та, в которой стремление к знаниям всегда должно уступать молитве, восемь раз в день, семь дней в неделю, покуда смерть не разлучит нас. Неудивительно, что сначала было так больно. В этих стенах не было простора для эксперимента. А для того чтобы стать пациенткой у самой себя, у монахини нет времени.