Сын епископа. Милость Келсона - страница 45

Хмуро поджав губы, Дугал бросил взгляд назад, на большую постель и человека, храпевшего под меховыми одеялами.

— Если где возникнет угроза, я там буду, мой брат, — негромко сказал Дугал. и поднял правую ладонь, которую пересекал старый бледный шрам. Это движение тронуло Келсона больше, чем почти все, что случилось нынче вечером. А у него и многое другое вызывало подобное чувство. Он в задумчивости поднял и свою правую руку и соединил белый шрам, пересекавший его ладонь с тем, что у Дугала. Воспоминание о том, как. появились оба шрама, хлынуло в один миг, как если бы они вновь стояли вдвоем у священного источника, высоко на горе, обточенной ветрами, на краю Кэндор Ри. Келсону тогда было десять. Дугалу — почти девять.

— Ты уверен, что действительно этого хочешь? — спросил, тогда Дугал, когда они вымыли свои грязные руки водой из источника. — Мои родные считают клятву нерушимой, если пролилась кровь. И что скажет твой отец?

— Мне безразлично, что он скажет, когда дело будет сделано, — отозвался Келсон. — Ведь он не сможет ничего изменить, верно?

— Нет. Ничто не сможет отменить клятву, пока один из нас не умрет.

— Тогда нам не о чем беспокоиться, — заметил Келсон с улыбкой. — Потому что мы с тобой будем жить вечно. Правда? — Он помолчал секунду-другую. — А что, очень больно бывает, не знаешь?

Кожа Дугала под веснушками стала чуть бледной.

— Не знаю, — признался он. — Мой брат Майкл обменялся клятвой крови со своим другом Фалком, когда им было меньше, чем нам теперь, и он говорил, что ужасно болит… Но, думаю, иногда Майкл меня нарочно пугает. — Он проглотил комок. — В конце концов, это лишь небольшой порез. Если мы хотим стать рыцарями, мы должны приучиться не бояться ран, верно?

— Я не боюсь, — парировал Келсон, вручая другу свой отделанный серебром кинжал. — Вот. Давай.

На самом деле, он здорово боялся, и Дугал тоже, но он не позволил себе даже дрогнуть, когда неумелая рука Дугала полоснула клинком по его ладони. Келсон сжал свое запястье и, словно зачарованный, следил, как наполняется кровью порез на его ладони, и отвел глаза лишь, когда его друг вложил черную резную рукоять своего кинжала в окровавленные пальцы Келсона. В шарик на конце рукояти был вправлен бледный аметист, и Келсон помнил, как кровь запятнала камень, когда он провел клинком по ладони Дугала и нанес ему рану, такую же, как у него самого.

— Повторяй за мной, — прошептал Дугал, прижав свою окровавленную ладонь к руке Келсона и обвязав их сверху платком. — Отныне ты станешь моим братом по крови до конца жизни.

— Отныне ты станешь моим братом по крови до конца жизни, — повторил Келсон.

— Призываю в свидетели все четыре Стихии, — добавил Дугал.

— Призываю в свидетели все четыре Стихии, — подхватил Келсон.

— Что, пока я дышу, я не покину моего брата во имя моей жизни и чести…

Слегка улыбнувшись, Келсон обхватил своей свободной рукой их соединенные ладони и кивнул.

— Тогда буду ждать тебя весной, брат мой, — тихо произнес он. — Исполняй свой сыновний долг нынешней зимой и храни мир здесь, в Транше, ради меня, а затем явись ко мне в Кулди, как только расчистятся перевалы.

— Приду, мой государь, — прошептал Дугал. — И пусть хранит нас Бог до той поры.

Вняв особому призыву архиепископа Ремутского, епископы в Кулди собрались на совещание на другой день с самого утра. Истелина позвали, чтобы исполнял обязанности секретаря. Никто не был изумлен больше него, когда Кардиель предложил его на пост епископа Меарского.

К облегчению Кардиеля и Арилана, Истелин быстро встретил поддержку. После того, как хвалы ошарашенному Истелину пропел архиепископ Брендан, который лучше, нежели кто-либо другой, знал Истелина как священнослужителя, едва ли нашелся прелат, которые не присоединился к его сторонникам, ибо назначение Истелина предлагало гибкое решение Меарского вопроса. К полудню, когда все съехавшиеся в Кулди собрались на мессе, архиепископ Браден уже смог провозгласить их единодушное решение с кафедры. За несколькими исключениями, новость приняли с одобрением.