Сын парижанина - страница 42

— Мужайся, дружище. Встань! Умри, но покажи этому черномазому, что у белых есть и воля и сила.

Человек улыбнулся, будто понял сказанное, что, конечно, было, по мнению Тотора, совершенно невероятно, затем пожал плечами и ушел, помахивая бумерангом. Именно так называлось странное, невероятное оружие австралийских туземцев, которые пользуются им с удивительной ловкостью.

Бумеранг не походит ни на одно из орудий охоты или войны нынешних или древних времен;[104] противоречит всем законам баллистики, бросает вызов нашим понятиям и привычкам, кажется чем-то невероятным — и тем не менее существует.

В руках европейца, как бы он ни старался правильно обращаться с ним, бумеранг — бесполезная щепка, которую ни к какому делу не приспособить.

А вот в руках привыкшего к нему с детства австралийца он может стать несравненным оружием. Брошенный ловко, он разбивает задние ноги исполинского кенгуру и опрокидывает громадного казуара — большую птицу, похожую на страуса. Его полет может по воле метателя быть горизонтальным, наклонным или вертикальным. Брошенный параллельно земле, бумеранг внезапно поднимается ввысь, вихрем врывается в стаю попугаев или зеленых голубей, сокрушая все, к чему прикасается, а затем — дело сделано, и он послушно падает рядом с умелым охотником.

По-разному объясняют действие и применение этого странного, смертоносного орудия. Говорят, что изогнутый в середине бумеранг имеет слегка развернутые в разные стороны концы, что делает его похожим на пропеллер. С силой запущенный, он ввинчивается в слои воздуха, опирается на них, что и объясняет его вихреобразное, скачками, движение. А внезапные изменения траектории полета и возвращение к охотнику задается неуловимым движением кисти — и это похоже на приемы бильярдистов, выполняющих эффектные удары из-за спины.

Правильно ли такое объяснение? Может быть. Но что за упрямство нужно проявить в изготовлении снаряда! А эти особые приемы? Их ни за что не может вполне освоить человек белой расы!

Шатаясь, спотыкаясь и прихрамывая, Тотор и Меринос с большим трудом все же прошли небольшое расстояние, отделявшее их от прилепившихся к скале построек. Вслед за незнакомцем они вошли в просторный холл, полный приятной прохлады.

— За мной, — приказал он им.

Друзья едва успели заметить охотничьи трофеи, оружие, украшавшее большие кедровые щиты на стенках, и скользкий кафельный пол. За бархатной красной портьерой, подхваченной толстой золотой цепью, оказалась другая комната, вроде просторного кабинета.

Молодые люди остановились в полном изумлении от обстановки: шезлонги[105], кресла-качалки, низкие кресла с подвижными спинками, роскошные и удобные бамбуковые скамьи и табуреты тонкой работы… На стенах, изящно задрапированных великолепными коврами, висели картины и фотографические пейзажи. Повсюду — этажерки с безделушками; книжные полки с множеством томов; гавайские ящички прихотливых очертаний; витрины с минералогическими образцами, наконец, фортепьяно! И к тому же у широкого окна — письменный стол из эбенового дерева![106] Мало того, еще один стол — широкий, малахитовый[107], на котором в беспорядке с раскрытыми книгами, нотами, газетами соседствовали коробки сигар, украшенный драгоценными камнями кальян и янтарные мундштуки…

Тотор и Меринос не могли поверить своим глазам, видя неожиданную роскошь этого убранства. И это в забытом Богом уголке земли! Поразительный контраст…

— Сядьте, — предложил им незнакомец, который остался стоять, разглядывая гостей.

Когда они тяжело упали в кресла, он спросил:

— Теперь скажите, кто вы на самом деле, зачем и как попали сюда?

— Я — Тотор, — ответил парижанин, — а моего друга зовут Мериносом. Мы — туристы и свернули с пути, намеченного круговыми билетами, из-за несчастного случая на море. Нам обоим на двоих — тридцать пять лет.

— Значит, вы не полицейские?

— Что за небылица! Я — из Парижа; Меринос — из Нью-Йорка. Мы оба сходили с ума по путешествиям, и наши родители, далеко не миллионеры, с трудом купили нам круговые билеты.

Американец понял, почему друг ни словом не обмолвился о его отце — шерстяном короле. Опасно упоминать о богатстве в логове разбойников — хотя бы и самого высокого полета!