Сын парижанина - страница 46
В один прекрасный день они возникали неизвестно откуда группами: человек по десять, двадцать, пятьдесят, разъезжали туда-сюда, шумели, как у себя дома. Дня два-три эти незнакомцы оставались в долине; устраивали адский шум, попойки, потом, под сенью ночи, уезжали.
Тотор был заинтригован. Он нюхом чуял что-то неладное, быть может, преступное; за всем этим угадывалась мощная рука.
Дни шли за днями. Упорно трудясь, наш робинзон почти закончил ремонт автомобиля. Как раз в это время произошел странный случай, который имел впоследствии решительное влияние на судьбу юношей.
Француз не видел хозяина уже двое суток, и это отклонение от заведенного порядка раздосадовало его. Дело в том, что он хотел вывести машину из мастерской.
— Бо, — сказал он негру, — пойди, скажи патрону, что нужно попробовать автомобиль на ходу.
— Нет, — проворчал австралиец, показывая острые зубы.
— Почему?
Бо присел, точно всадник, и очертил рукой широкий круг.
— Уехал? — спросил парижанин.
— Да.
— Досадно. А что, если я прогуляюсь сам? Почему бы и нет? Отлично, поедем, — предложил Тотор. — Ты со мной?
— Да, — снова ответил исполин и умчался, оставив парижанина в недоумении.
Через четверть часа он вернулся с запасом еды и воды. Считая, что в обязанности Бо входит при каждом выезде тяжело загружать ящик для провизии, Тотор не удивился.
Уложив груз, парижанин сел на место шофера, Бо поместился рядом с ним. Странное зрелище представлял этот полуобнаженный, заросший волосами каннибал, развалившийся в ультрасовременном автомобиле. Последний крик моды нашей утонченной цивилизации!
Тотор осторожно запустил мотор.
Пых-пых!
— Все в порядке! Удача! А теперь побыстрей…
Пых-пых-пых. Машина бодро тронулась, выехала на круг. Пых-пых-пых. Обжитые места, пещеры, странные постройки, назначения которых парижанину были еще не известны, остались позади. Несколько человек белых с изумлением посмотрели на двух спутников в автомобиле, исчезавших за деревьями.
Время от времени в моторе что-то трещало, шипело. Тотор останавливался, поворачивал гайку, подтягивал винт, осматривал все, ощупывал и ехал дальше.
— Быстрей, быстрей!.. Зверушка воскресла! Вперед, и как можно быстрей!
Они мчались, пожирая пространство, почти касаясь эвкалиптов, с которых испуганно взлетали сотни попугаев, огибали роскошные луга, приводя в волнение коров, овец, вспугивая кенгуру, скакавших точно исполинские лягушки.
Захваченные скоростью, быстро опьяняющей даже самых благоразумных, пленник и его страж мчались вперед. О, эта дикая радость избавления от тяжести, обладание легкостью птицы, возможность мчаться, как болид! Хотя бы на время не ощущать себя неуклюжим пентюхом, прикованным к земле, по которой едва тащишься, как улитка…
Скоро был пройден первый круг.
— Еще раз! — воскликнул увлекшийся Тотор. — Ах, если б сюда еще Мериноса!
Они снова помчались под лучами знойного солнца. Пыль набивалась в глаза, глотки пересохли, несмотря на обдувающий ветер, пот лился ручьями. Но вот показалась тенистая лужайка с красивым источником, высокой травой и цветами.
Мучась от жажды, парижанин вспомнил, что еще не завтракал. Приятно устроить завтрак на траве! Он снизил скорость, остановил автомобиль у источника и сказал:
— Знаешь, старина Бо, давай-ка погуляем здесь. Накрой на стол, раскупорь для себя бутылочку виски. Нужно чего-нибудь слопать.
— Да, — сказал негр, и его глаза блеснули.
Вскрыв банку тушенки, Тотор с аппетитом стал грызть damper, австралийскую галету[113], которая в пустыне хорошо заменяет хлеб, а Бо приник губами к бутылке и одним духом опорожнил ее.
— Ого, — сказал Тотор, — недурно! Но знаешь, поосторожней. Это же сивуха! Глаза на лоб вылезут!
— Нет, — отозвался чернокожий, жадно облизывая влажные губы.
— Как хочешь, если душа требует… Ты крепко сшит, а у нас не каждый день праздник… Можешь еще приложиться.
Содержимое и второй бутылки проскочило одним махом. Бо с горящими глазами открыл рот в широкой улыбке, размахивал руками и подпрыгивал; казалось, он был на седьмом небе.
— Вот так, — сказал Тотор, — пляши, пока твое чертово полоскание не свалит тебя с катушек.