Сын Ра - страница 2
Дело в том, что в детстве я был патологическим ябедой. Провоцируя ребят и нарываясь на конфликты, я тут же бежал жаловаться отцу, который всегда отличался крутым нравом. За этим неизбежно всегда следовала отцовская «вендетта», о которой во дворе ходили легенды. Мальчишеский фольклор из уст в уста передавали «предания», в которых славный Бэтмен «папа Эдик», работающий в то время следователем МВД, устроил стендовую стрельбу из табельного пистолета в парке Меланжевого комбината по бегущему кабану, роль которого успешно исполнил дебильный сын нашего слесаря из 33 квартиры Леня. И, хотя пули из пистолета Макарова лишь свистели над головой бедного Лени, срезая, как мачете, веточки березы, молва о героических подвигах доморощенного Бэтмена быстро распространилась от района ВРЗ до Жилплощадки — этих двух исторически конфликтующих территорий Барнаула, также, как и в известном американском мюзикле «Вестсайдская история». Не знаю, был ли в реальности этот факт, а отец всячески открещивается от этого, но событие произвело несомненный положительный эффект — меня стали бояться, а отца уважать. И здесь вновь проявилась моя противная, гнилая натура. Вместо того, чтобы «почивать на лаврах», по — павлиньи распушить хвост и радоваться жизни, я с удвоенной энергией бросился осуществлять новые провокации и пакости, вынуждая ребят избивать меня, несмотря на страх возмездия. И вновь заработала привычная схема: ребенка обидели, ябеда бежит к отцу, очередная «вендетта». Тут уже кончилось терпение у моего отца и перед каждой «спецоперацией» он «накладывал» по полной программе уже мне, выражая тем самым досаду на то, что стараниями сына превратился во Франкенштейна — пугало для всего двора. А ребята, в конце концов, объявили мне бойкот. Это был первый бойкот в моей жизни, который произвел на меня очень сильное впечатление. До сих пор от этого бойкота у меня осталось ощущение холода и гнетущего одиночества. А причиной послужило следующее событие.
По соседству с нами в 35 квартире (а мы жили по адресу пр. Комсомольский, дом 132, кв. 34) проживала семья потомственного строителя Виктора Епифанова. У него было двое детей: Лена, моя ровесница, и Сергей, старше меня на 2 года, что по детским меркам — очень существенная разница. Лена Епифанова — моя первая любовь — первое щемящее и радостное чувство без примеси сексуальности; настоящая квинтэссенция Любви, достигаемая мальчиками только в раннем возрасте — еще с детского сада «Снегирек», в котором мы были в одной группе. Любовь этой смуглой девочки, похожей на очаровательную обезьянку лемура, давалась очень не просто и стоила мне многочисленных тумаков и ударов Судьбы. Моя павлинья сущность активно протестовала против чужого успеха; ревностно относилась ко всяким, даже незначительным, знакам внимания, оказываемым Леной другим, но только не моей персоне. Чтобы привлечь ее внимание, моя креативная натура пускалась на всяческие ухищрения.
Однажды осенью наша группа детского сада была выведена воспитателем Валентиной Александровной на прогулку. Стояла классическая «болдинская осень», настоящее буйство красок увядающей природы. Дети, как всегда, играли на веранде. Валентина Александровна, обычно пребывающая в угрюмо — раздраженном состоянии, в это утро была непривычно весела. Оживленную краску в общую палитру радостного возбуждения добавил мальчик Вася, принесший в ведре желтые, багряные и оранжевые листья, которые высыпал на веранде и стал охапками подбрасывать вверх. Листья феерически закружились в воздухе, завораживая взгляд и вызывая всеобщее ликование. «Очень красиво! Какой ты — молодец, Вася!» — молвила Валентина Александровна, а Лена одарила Васю таким взглядом, за который я был готов спрыгнуть с моста через Обь. Этого я не мог простить мальчику Васе. Я взял ведро и, не уточняя, где он взял такие красивые листья, отправился к ближайшей помойке, набрал листьев, которые щедро нагреб дворник, пришел и с большим пафосом вывалил содержимое на веранде. Все бы ничего, но листья, как оказалось, содержали «натурпродукт», а именно — собачьи фекалии. Стоит ли говорить, какой эффект произвело мое действие! Валентина Александровна в один миг навсегда избавилась от депрессии, как заправский каратист ребром ладони врезала мне по шее, а потом схватила за ухо и крутанула его так, что кровь фонтанчиком хлынула из ушной раковины. Эта странная физиологическая особенность моего организма, которая объясняется, очевидно, слишком тонкими капиллярами, близко прилегающими к барабанной перепонке, не раз потом выручала меня в армейских драках. Обильное кровопускание из уха при малейшем ударе, не причиняющее серьезного вреда моему здоровью, повергало противников в панический ужас и заставляло их отказываться от дальнейшего насилия. Валентина Александровна, помнится, тогда сильно испугалась, повела меня в душевую, где поспешно замыла «следы преступления», а потом перед отцом, который пришел меня забирать, разлилась такие елеем, что мне стало противно. Родителям я ничего не сказал про инцидент; мне было не до того — жег стыд при воспоминании о презрительном взгляде, которым одарила меня Лена — свидетель неудавшегося «праздника золотой осени».