Сын вора - страница 13
— Как тебя зовут? — подошел он ко мне.
Я с трудом выговорил свое имя.
— Оставьте ребенка в покое, — осмелев, вмешалась мать. — Я же вам сказала, что Анисето нет дома.
В дверях показались еще двое; один подошел к окну, и я увидел его квадратную каменную спину.
— Где твой отец?
Мать подошла ближе, и того, первого, наверное, поразили ее глаза, потому что, вдруг смягчившись, он сказал:
— Мне очень жаль, сеньора. Я вас понимаю, но мне приказано найти Галисийца.
— Я сама не знаю, где он, — снова запричитала мать, надеясь, очевидно, его разжалобить. — Со вчерашнего дня не приходил.
В ту пору меня постоянно мучил один и тот же вопрос: в какой точке земного шара находится сейчас мой отец. «Ты куда, папа?» — «На север. Может, доберусь до Бразилии или до Перу». — «А сначала?» — «Сначала в Росарио, а потом… вверх по Паране».
После каждого письма я ставил крестик на карте из моего учебника географии и все старался угадать, откуда придет следующее. В этих письмах упоминались какие-то реки, леса, горы, мелькали названия поселков, никому не известных деревушек; потом вдруг на конверте появлялся штемпель новой страны, и тогда я растерянно водил пальцем по карте, гадая, где он там затерялся и сможет ли теперь найти дорогу домой. Молчаливый, суровый, плавает он по северным аргентинским рекам, блуждает в горах Боливии и Перу, спускается в душные, пропитанные жаркой влагой деревушки на берегу Тихого океана и бредет дальше на юг, в залитый дождями Чили. Иногда мне казалось, что я побывал вместе с ним в Конкордии и Тарихе, в Пасо-де-лос-Либрес и Арекипе, в Барилоче и Темуко. «Сейчас он здесь», — говорил я себе.
Он двигался на север, поворачивал на восток, спускался на юг; то шел вслед за солнцем, то спешил навстречу ночи; вдруг исчезал и снова появлялся. А сегодня я не знаю, где он, хоть и видел его только вчера.
— Я не знаю, где он.
— Надо бы дом обыскать, — сказал один из полицейских.
— Нет, дома он не стал бы прятаться, — возразил первый.
С минуту все молчали. Мать смотрела в одну точку, безнадежно сложив под передником руки. Тот первый, с хриплым голосом, о чем-то напряженно думал, видно стараясь найти выход из положения. А другие двое, полицейские, которые были рангом ниже и ждали, что прикажет начальник, неподвижно стояли в патио и осовело глядели на живую изгородь из дикого винограда. Я ждал, что будет. Наконец главный придумал:
— Очень сожалею, но придется вам пройти со мной.
— Куда? — спросила мать неожиданно окрепшим голосом. — Куда это пройти?
— В полицейское управление.
Мать помолчала, потом спросила:
— Зачем?
— Так надо.
— А ребенок?
Главный взглянул на меня, на мой школьный ранец. Помедлил, что-то, видимо, соображая, но так как он человек подневольный и выполнить приказ ему надо любой ценой, то, не вдаваясь в рассуждения, он прибавил:
— И мальчик тоже.
— Зачем вам ребенок?
Главный снова задумался: он получил приказ, но про мальчишку ничего не было сказано; наконец, отмахнувшись от докучливых сомнений, процедил:
— Его отец. Пусть идет.
Мать оделась, попросила соседку присмотреть за домом, и мы пошли. Только сначала не в полицейское управление: остаток дня и нескончаемо длинную ночь мы просидели на деревянной скамье в комиссариате, куда нас привели эти трое полицейских, а сами потом ушли, ничего не объяснив. Мать не плакала, не вздыхала и за все двенадцать или четырнадцать часов, что мы там находились, не проронила ни слова; один только раз открыла рот, чтобы попросить жандарма купить нам что-нибудь поесть. И я сидел молча: главное, что она была рядом — пусть говорит или молчит, была бы рядом. Часов в семь-восемь утра, когда руки и ноги у нас совсем одеревенели, нас посадили в полицейскую машину и повезли в дом предварительного заключения: мать — в женское отделение, а меня, считая, видно, что я уже не маленький, — в мужское. Мы вышли из машины, и двое полицейских повели нас в разные стороны, но даже на прощание мать ничего не сказала. Да и что она могла сказать? Сердце у нее, я чувствовал, разрывалось на части, но от слов, даже самых простых, стало бы еще тяжелее; к тому же при полицейских ничего и не скажешь.