Сын заката - страница 13

– Перевязать, отнести в каюту и сидеть подле, глаз не спуская. Не поить, – громко приказал нэрриха.

Встал, стряхнул с руки кровь. Почему-то на возвышенные страдания всегда нет времени. Жизнь норовит подсунуть то беду, а то и похуже – ненавистную роль клинка воздаяния, обреченного вершить скорый суд. Борт «Ласточки» придвигается с каждым мигом, хотя, едва оба нэрриха покинули палубу, шхуна попыталась резко отвернуть в сторону. Команда слабаков отчаянно поспешно ставила паруса, то и дело поглядывая на люгер и сполна осознавая бесполезность попытки бегства.

– Ближе к борту, – велел Ноттэ. – Я устал, я не летучая рыба, да и «Гарда» – не балаган, дающий представления перед всякой швалью. Просигналить сброс парусов, дрейф и сходни.

– Есть, – отозвался помощник.

– Имя у тебя имеется? – впрок поинтересовался Ноттэ, протирая клинки и убирая в ножны.

– Бэто, – без заминки отозвался помощник капитана. Хотя многие сплетни утверждают, что доверивший нэрриха имя рискует навлечь порчу на род.

– Оставь подмену на люгере, Бэто. Пойдешь со мной.

Моряки «Ласточки» бросили с борта на борт и крепили широкие доски, заменяющие сходни. Суетились отчаянно, ощущая себя висельниками на помосте. Смотрели на нэрриха, как на палача. С исполняющим приговор не спорят, умолять его о пощаде не пытаются, – он не судья, лишь последний провожатый на пути в бездну… Ноттэ оглядел сброд, поманил капитана «Ласточки». Рослый детина побрел к борту, на ходу сорвал с головы повязку, принялся теребить платок на шее. Наверняка ткань с узлом казалась удавкой…

– Скольких пассажиров принял в порту? Где спутники покойного и его имущество?

– Вот… Нет на нас вины, смилостивься. Страх велик, чернокнижник он был и еретик, страх велик, – запричитал капитан шхуны, неловко дергая рукой и тем давая знак нести вещи.

Из трюма выволокли вместительный – сам Ноттэ мог бы в нем спрятаться – сундук, черный в медной оковке. Затем бросили мягкий мешок и бережно поставили на палубу коричневый ларчик, звякнувший денежно, многообещающе.

– Вскрывали?

– Как можно, – позеленел капитан.

Тишина повисла, не прерываемая ни единым вздохом. Нэрриха погладил рукоять при поясе слева и глянул поверх голов вдаль, на море. Сколько можно давать людям очередной последний случай одуматься? И зачем, если они не люди, а просто грязь?

Старый гранд Башни, давно покойный, встреченный еще в годы пребывания в круге первом и навсегда памятный, как и иные достойные памяти, – тот советовал искать ответы не в грязи внешнего, но во тьме своей души. И был прав. Если людишки одумаются, не придется пятнать море их кровью и задаваться вопросами о правомерности суда и точности определения вины.

Поведение нэрриха оценили верно. Капитан первым торопливо отвязал кошель, охая и жалобно втягивая носом, вытряхнул золото. Не посмел проводить монеты даже косым коротким взглядом, не отделил свое от уворованного. Эскудо покатились, взблескивая на солнце, отстукивая по доскам танцевальную дробь.

– Все, что взяли чужого, сложите в мешок, – поморщился Ноттэ. – Что я, по-вашему, буду ползать и собирать?

Капитан отчетливо всхлипнул, осознав оплошность. Нэрриха глянул на рослого слабака в упор, совсем как при первой встрече. Обнаружил в глазах «дно» – этому тоже учил тот старый гранд. «Когда у них уже нет сил лгать, это заметно, мальчик. Оно особенное: их твердое, скальное отчаяние, без прищуров и подвохов, – бормотал старик, прикашливая и гладя любимого кота. Всегда – беспородного, найденного на очередной помойке и взятого в дом за ловкость в допросе мышей… – „Дно“ обнажают не боль и не угроза. Тут иное, мальчик. До дна помогает донырнуть сила, какая есть внутри тебя. Умей показать силу без новомодных глупостей. Разве коты используют сложные пытки? Они играют, малыш. Они умеют поставить себя. А еще они твердо знают, что все прочие в игре – лишь мыши».

Мешок принесли, золото торопливо сгребли, но нэрриха стоял в прежней позе и ждал. Обычно берут не только деньги, но и мелочи, безделушки. То, что не кажется ценным, всего лишь – приглянувшимся. Такое не возвращают без умысла, просто по забывчивости. Вот: один из моряков освежил память, убежал и вернулся, сжимая в ладони нечто, сунул вещицу в мешок. Второй последовал его примеру. Третий… Опять стало тихо на палубе. Окончательно тихо. Видимо, теперь отдано действительно все.