Сыщик с Титаника - страница 10
— Ну да! — кивнула Лиз. — Я помню, писали... А еще был этот... Ну такая странная фамилия... Пандорин? Фандурин?
— Неужели этот тип успел наследить и в Америке? — презрительно осклабился фон Нольде. — Помню, мой знакомый сочинил в свое время эпиграмму.
И с чувством продекламировал по-французски:
— "Россию покорили педерасты,
И прочие... Фандорины Эрасты!"
Элизабет совсем не смутилась, а звонко рассмеялась, а Ростовцев мельком посетовал на дамскую эмансипацию. Конечно, прогресс прогрессом, но всему же есть границы!
Нет, определенно был резон в том, что в прежние времена дам не пускали на подобные мужские сборища.
— Кстати, тот человек, о котором вы говорите, собственно и не сыщик, а всего лишь удачливый авантюрист, — продолжил Отто Оттович. — Я не знаю подробностей, но факт есть факт, все свои дела он провалил, — и Нольде как-то еле заметно подмигнул Ростовцеву. — Вот Юрий Викторович подтвердит...
— Я не интересуюсь великосветскими сплетнями, — покачал Ростовцев головой, не удержавшись, чтобы не подпустить шпильку. — Мое дело маленькое — поиски сбежавших невест и фальшивые векселя!
— Но в таком случае, что вы делаете на "Титанике", мистер Йурий? — осведомилась Элизабет.
— Я направляюсь в Нью-Йорк, как и вы, надо полагать.
— И зачем если не секрет? Неужто какой-то русский приказчик ухитрился, прихватив кассу, скрыться в нашу страну?
"И чего пристала, егоза лакированная?" — сварливо пробурчал внутренний голос.
Но Ростовцев подавил минутное раздражение. Да и с чего сердиться-то в самом деле?
— Ну что ж... Хотя в мои обязанности не входит открывать секреты моих клиентов, но сейчас нет причины держать всё в тайне. Вы правы, дело связано с бегством, вот только не приказчика...
...В одна тысяча девятьсот восемьдесят пятом году один петербургский гимназист, то ли начитавшись книжек про индейцев и пиратов, то ли еще по какой причине сбежал из дома и палубным пассажиром добрался до Америки.
Где и как его носило первые пять лет, никто не знает. Но году, примерно, в восемьсот девяностом он прибыл в Нью-Йорк и занялся торговлей патентованными средствами и прочей аптечной ерундой — как-никак его отец был военным врачом, хоть и в отставке. Он сколотил себе состояние на разных шарлатанских снадобьях, которые так любят соотечественники мисс Блейд. Потом спекулировал пшеницей на бирже. А деньги тратил не на карты, женщин и лошадей, как частенько бывает с богачами, а опять же вкладывал с умом. Скупал земельные участки на окраинах Нью-Йорка, а когда город приходил в те места, с выгодой перепродавал. Ну, там по мелочи: пастбища, строевой лес, рудники — все, что способно приносить звонкую монету.
Он так и не женился, возможно, было недосуг за всеми этими делами. К сожалению, даже богачей не щадит чахотка, и, умирая, блудный сын вспомнил об оставшейся в России родне. Так семейство небогатых охтинских разночинцев стало наследниками очень приличного состояния, примерно двести тысяч долларов. Правда по большей части это вложено в разное добро — в акции, облигации, недвижимость и товары... И так вышло что эта семья — мои хорошие знакомые. Кроме того, немногие из российских адвокатов знают английский, а я изучил его недурно.
— Моя задача, — завершил рассказ Ростовцев, — превратить наследство в наличные деньги и перевести в Россию. Комиссионные обещаны приличные, так что я могу позволить себе быть мотом и прокатиться первым классом.
— Как прозаично! — вздохнула журналистка, не иначе ожидавшая романтической истории с любовью и кровью.
Она извлекла из перламутрового портсигара длинную пахитоску и прикурила от золоченой австрийской зажигалки в виде маленькой бутылочки.
— Вас не шокируют мои привычки, мистер Йурий? — запоздало осведомилась американка.
— Нет, что вы! Желание дамы — закон! — не удержался Юрий от комплимента.
Тем более его и в самом деле это не шокировало, он повидал на своем веку курящих женщин — от доморощенных курсисток до роскошных кокоток полусвета и от "марух" из сомнительных кабаков до сибирских туземок. Эка невидаль, право слово!
— А вот взгляните-ка туда, — вымолвила Лиз, выпуская дым.