Та, что надо мной - страница 10

Когда я очнулся, карие глаза Миро глядели на меня сверху вниз, и я ощущал, как рана затягивается. И лишь моя вечная тревога не хотела меня отпустить, не давая поверить, что всё может кончиться так хорошо.

Я едва мог пошевелиться, но мысли вихрем проносились в моей голове. Мальчику лет четырнадцать, а это значит, что вскоре после его рождения был тот день, самый чёрный день в моей жизни. Тьма упала на меня ещё до затмения, когда Лакти, женщина-рысь, прогнала меня, обвинив в трусости. Я шёл по улицам, и едва замечал, что ветер поднимает тучи пыли, а на почерневшем дневном небе проступают звёзды. Моя госпожа заслоняла солнце, как до этого заслонила от меня Лакти. Очнись, Шади! Ты слишком любишь прятаться в мире символов и снов. А между тем этот день действительно был, и по улицам метались очумевшие кошки, а во дворах орали перепуганные младенцы. Природа Миро была солнечной, вот почему его присутствие оказалось для меня целительно. Я задумался о том, что же в таком случае нужно было ему для Обретения, ведь он и так мог видеть светило каждый день. Пришедший ответ удивил меня. Собрать обратно весь солнечный свет. Рассеянный и отраженный, ослабевший и затерявшийся в мире. Тот, который обычно не виден за прямыми и горячими лучами солнца. Тот, что скупо светит слабым, униженным и потерпевшим поражение. Отражённый во мне ущербный свет моей госпожи. Ему нужен был я.

Супруги Тэка, знавшие, на что запечатлён их сын, догадывались об этом и в конце концов признались Архивариусу. Вот почему Миро в детстве прятали от меня — чтобы не поставить его под удар раньше времени. Пройди юноша Обретение слишком рано, он стал бы заманчивой и лёгкой добычей. Вот почему именно я был отправлен Архивариусом на поиски — наша встреча с Миро сделала его в эту ночь почти непобедимым.

Да, справиться с мальчиком теперь будет непросто. Думаю, окажется немало таких, кто предпочтёт пойти за ним, а не против него. Каждый увидит в Миро собственный образ, только лучше, честнее, совершеннее. Кем же он станет — новой надеждой Королевства или причиной очередных кровавых раздоров? Впрочем, сейчас это неважно — в любом случае освободить его было моим долгом.

Выздоравливал я в доме Тэка, поскольку Миро настоял, чтобы родители позаботились обо мне. Это помогло мне быстро встать на ноги. Но и перебравшись к себе, я навещал Миро раз в три-четыре дня, совершая над собой огромное усилие, чтобы не приходить чаще. Сейно и Ктисса вряд ли заподозрили бы меня в постыдной для человека моих лет страсти к подростку, поскольку понимали если не всё, то вполне достаточно. Просто рядом с мальчиком куда-то отступала моя тревога, и бежала слабость, мешавшая мне в дни новолуния. Но мне было страшно, что Миро станет для меня не человеком, а опорой, вроде костыля.

Впрочем, покуда я был ему достаточно полезен. В каждый мой приход мы упражнялись во владении кинжалом и палашом и, к моему удивлению, я достаточно часто одерживал верх. Вот в облавные шашки Миро у меня обычно выигрывал, совершая в последний момент немыслимые и странные ходы. После случившихся событий и я, и Миро в разговоре друг с другом использовали самое близкое и короткое из обращений, как это полагается между связанными долгом жизни. С его родителями я был более отдалённо-почтителен. Стороннего наблюдателя это, пожалуй, позабавило бы, но в этом кругу не было лишних глаз.

Отдыхая от наших занятий, мы чаще всего обсуждали вместе с Сейно то, что мне удалось разобрать в старых и новых книгах. Магические ухищрения были чужды ясному уму обоих Тэка, а вот история Павии и наших соседей — урготцев и йортунов — занимала их необычайно. Однажды я потратил целый вечер, объясняя, почему так много власти в государственном совете Ургота досталось главам городских цехов, запутался сам и запутал своих собеседников.

Эти летние и осенние луны текли спокойно и, пожалуй, даже радостно. Кто-то иной, возможно, добавил бы: «Тогда я не знал, что это последние подобные дни». Но это было не так. Все мы трое понимали, что гроза уже близка.