Таежный бурелом - страница 11

стр.

Лошади, позванивая удилами и отмахиваясь от наседавшего овода, шли ходко.

Тихон сонно покачивался в седле: утомила дальняя дорога. Буян, часто прядая ушами и раздувая ноздри, тревожно всхрапнул, шарахнулся в сторону — должно быть, почуял волка, пробирающегося к овечьей отаре.

— Ша, дьявол!.. — Тихон потрепал запотевшую шею жеребца, придержал повод.

Федот окинул быстрым взглядом горизонт, насупился.

— Сена нет и с хлебушком плохо. Сушь стоит, палит, стерва.

— Может, обойдется. Хлеба будто ровные, в трубку пошли…

— Соболиную шкурку ценят не в дупле, а на прилавке купца. Гляди, как жжет, на земле яйца можно печь. Много лет такого зноя не было. Китайцы за женьшенем шли, сказывали — в Маньчжурии все сгорело, реки пересохли, деревья лист скинули.

Тихон вздохнул. Пожалуй, прав дружок: погода стоит сухая, даже в тайге зной. Отец беспокоится. Дней пять назад, на удивление всей станице, выкосил на зеленку в трубку свернувшийся овес. «Лучше, — говорит, — копейка в кармане, чем посуленный карбованец». А старик не ошибется, вот и с сенокосом торопит. Ильин день не подошел, а он собирается косить. Пшеница раньше времени желтеет, а колос пустотелый. Опять к Жукову на поклон, под кабальный заем зерно брать. Тот, конечно, даст, а потом за каждый куль соболя иль черно-седую лисицу потребует.

На вершине безлесной сопки остановились. Тихон приподнялся на стременах, огляделся. Внизу лежала луговина, окруженная синеватой стеной гладкоствольных ясеней. Над озерком стлался сизый парок.

Еще в детстве мечтал Тихон прибрать к рукам этот заброшенный участок, а сейчас ему, унтеру и георгиевскому кавалеру, общество вряд ли откажет. И отец обрадуется, деловой, скажет, растет хозяин.

— Что, глаза разгорелись? — спросил Федот. — Далековато сенцо возить, а так добрый покос. Но наш живоглот едва ли уступит.

— А это не его, а общества.

— Общества… — с иронией отозвался Федот. — А над обществом Жуков.

— Сходу бочонок водки выставим, лужок того стоит, не устоят казаки. Вот смотри…

Тихон вынул серебряные часы, протянул Федоту.

— Вместе с «Георгием» цесаревич одарил.

— Редкие часы, императорские. Разгорятся у живоглота гляделки. Ох, разгорятся! Жаль швырять награду псу под хвост.

Тихон рассмеялся.

— На что они мне, хоть и царские, так, господская забава. Солнышко — крестьянские часы да петух горластый.

— Часов маловато, однако…

— А корень, что в тайге нашел?

— Верно, голова — два уха. На тот женьшень всю станицу вдрызг упоишь.

Они спустились в луговину, объехали ее, осмотрели хозяйским глазом, остались довольны. Трава сочная, густая, не враз прокосишь. А зимой по первопутку вытянут сено потихоньку.

Довольные принятым решением, друзья возвращались домой. Торопились, хотелось порадовать стариков.

Откуда-то издалека донеслась песня:

Смолкни, пташка канарейка,
Полно звонко распевать!
Перестань ты мне, злодейка,
Ретивое надрывать!

Тихон встрепенулся: так пела только Галя. Далекое, давно забытое нахлынуло на него с новой силой. Он приподнялся на стременах, вгляделся.

Песня слышалась все ближе.

— Теплый голос, сердцем поет. Скажи, бывают же такие голоса!

Федот посмотрел в переменившееся лицо Тихона, пожал плечами.

— Тяжкая доля у девки. Жаль ее, когда-то ведь все вместе дружили. Отец у них спился, как сына на германском устукали…

— Говори толком, — попросил Тихон.

Федот стал рассказывать о неудачно сложившейся судьбе подруги детства, не подозревая, что каждое его слово приносило Тихону нестерпимую боль.

— Давно она замуж вышла?

— Если бы вышла! А то связанную венчали. Как скотину продали Ильке Шкаеву.

Из-за поворота показался фургон. В дышловой упряжке рысила пара коней. На свежескошенной траве, придерживая ременные вожжи, сидел щербатый казак с одутловатым лицом и водянистыми глазами. Он глядел куда-то вдаль. Позади него лежала молодая женщина. Пышные волосы, словно тончайшие бронзовые стружки, блестели в лучах солнца. Прижавшись к матери, на сене сидел курчавый малыш.

Подперев рукой голову, женщина пела:

Радость-молодость миновалась;
Отцвела она цветком
И не вихорем промчалась —
Пропорхнула мотыльком!..

Тихон круто повернул лошадь, заехал в еловую чащу и, раздвинув ветки, оттуда разглядывал подругу детства.