Таинственная - страница 16

Кэрин с тревогой посмотрела на часы. Половина первого. Как там Кевин? Скорее бы время подошло к двум, когда она сможет ему позвонить.

— Что? — Она повернулась к Винес, чьи слова наконец дошли до нее. — Кто спрашивает? Кто?

— Не знаю, я никогда раньше его не видела. Темные волосы, крепкий, мускулистый.

Ее охватила паника. Они ее выследили. Будут требовать еще денег. Или это кто-то другой. Может, у Пола были и другие долги…

— Что ты ему сказала?

Винес нахмурилась.

— Сказала, что вы обслуживаете в отдельном зале. Не надо было?

— Нет, то есть да, все правильно. Я посмотрю.

Она выглянула из-за угла. За столиком сидел Джеймс с очень красивой женщиной. В первый момент она почувствовала облегчение, потом… разочарование? А может, и крошечный укольчик ревности? Джеймс и эта женщина разговаривали, улыбались и явно чувствовали себя комфортно в обществе друг друга. У женщины на пальце было обручальное кольцо с бриллиантом, а на спину спускалась длинная и толстая коса.

Тут ее поразила мысль, что Джеймс не должен быть здесь. Он должен быть с Кевином. Что ей сейчас делать? Не может же она, в присутствии этой женщины и других посетителей, просто подойти и спросить, где ее сын. Она никак не может рисковать своей работой.

— Передай ему от меня привет, — сказала она Винес. Ей надо уклониться от встречи с ним и поговорить сначала с Кевином. Может быть, сын решил отказаться от визита. — Да, и еще скажи, что я рекомендую отварную семгу.

— Но ведь семга… — Винес остановилась. Ее глаза заблестели. — Это ваш бывший бойфренд? Вы хотите ему за что-то отомстить?

— Вроде того.

Кэрин направилась в особый зал. Как только она подаст напитки и примет заказы от женщин, праздновавших окончание турнира по гольфу, она выскользнет в раздевалку на несколько секунд и позвонит Кевину. Но когда Кэрин вышла из зала, у двери ее поджидал Джеймс.

— Что вы здесь делаете? — тревожно спросила она, понизив голос и оглядываясь, нет ли поблизости Рафаэля. — Где мой сын? Почему вы не с ним?

— Я и приехал именно затем, чтобы сообщить это вам, — спокойно сказал он, приподняв брови. — Кевин и моя матушка моментально спелись, и это еще мягко сказано. Они меня просто выставили.

Теперь ее охватила ревность другого сорта. Мало ей было одного Джеймса, так теперь еще и его мать…

— Я тоже, — сказал он, и его взгляд смягчился.

— Что вы тоже?

— Я тоже почувствовал ревность, когда они так быстро нашли общий язык.

— Я не… — Кэрин не договорила. Шумно выдохнула. — Мне надо бы радоваться.

— Именно это я говорил и себе. Послушайте, я не хочу вас задерживать. Я только хотел, чтобы вы знали, что происходит.

— Спасибо. — Кто эта женщина с вами, хотелось ей спросить.

Он оглянулся.

— Значит, официантка, обслуживающая наш столик, и есть та самая Винес?

Кэрин кивнула.

— Могу понять, почему Кевин очарован.

— Именно это я и жаждала услышать.

Джеймс негромко засмеялся.

— Если у вас найдется свободная минутка, подойдите к нашему столику. Я хотел бы вас кое с кем познакомить.

— Если смогу. Очень много работы.

Он помолчал немного, потом сказал:

— Винес говорит, вы посоветовали взять отварную семгу.

Кэрин оказалась в затруднении. Она не могла сказать ему, что семга была так себе, не выставив Винес идиоткой.

— Я не люблю рыбу, — добавил Джеймс. — Вы можете посоветовать что-то еще?

Дилемма решена.

— Тогда закажите тушеную говядину.

— Отлично. Спасибо.

На кухне Кэрин вынула из холодильника восемь салатных блюд, приготовила салаты, потом налила три чашки супа из моллюсков. Все это время она размышляла о том, почему Джеймс пришел сюда обедать. Может, он тоже член клуба? Должно быть так, потому что иначе его сюда не пропустили бы. Возможно, в клубе состоит эта женщина. Она похожа на спортсменку…

— Кэрин, — раздался у нее спиной голос Рафаэля. — Вам напомнить правила? — Управляющий говорил очень громко, перекрикивая кухонный шум.

— Простите?

— Я сегодня уже сделал вам одну поблажку, разрешив вашему сыну поговорить с вами в рабочее время. Потом вы позволили себе разговаривать с гостем, мистером Паладином. Вы знаете, что это запрещено.

Кэрин напряглась, но подобные случаи требовали не оправданий, а раскаяния.