Так близко, так далеко... - страница 27

Мы с Серёжей примерно одного роста и комплекции. Я переодеваюсь и сразу становлюсь похожим на преуспевающего кандидата наук или переводчика Интуриста.

Затем мы садимся в «жигули» Серёжиного папы и едем.

Серёжа замечательный молодой человек. Он открыл для меня совершенно иной мир, чем тот, в котором я жил до сих пор. О существовании этого мира я только догадывался по внешним проявлениям и, признаться, относился к нему неодобрительно, так как не знал его экономической основы, его материальной базы. Ещё Серёжа открыл для меня тип человека, зарождающегося на перехлёсте двух ипостасей нашего суматошного века: на перехлёсте энергичного и предприимчивого технического прогресса с ненасытным вещизмом.

Серёжа — студент пятого курса института народного хозяйства. Но студент он днём. И отчасти вечером. Рано утром Серёжа — дворник в домоуправлении. По выходным и праздничным дням он пожарник. В каникулы Серёжа — боец студенческого стройотряда или член дикой бригады шабашников. Зимой он долбит лёд на тротуарах, очищает мусорные бачки, по вечерам, одевшись в элегантный костюм, обходит нерадивых жильцов и строго, но культурно делает им внушение. За это домоуправление платит Серёже пол-оклада и обеспечивает его бесплатной квартирой. Весной Серёжа, взяв недельный академический отпуск, подряжается сбрасывать снег с крыш, а летом на этот снегоуборочный заработок отправляет в Алупку жену и дочку (да, у Серёжи есть жена-студентка и крохотная очаровательная дочка). И даже «жигули», которыми Серёжа так искусно и небрежно управляет, не стопроцентно папины. Две с половиной тысячи, заработанные прошлым летом на Колыме, вложил в них Серёжа.

Короче, Серёжа — типичный представитель современной «золотой молодёжи». Но «золото» своё он добывает, в отличие от поколения «стиляг», не из родительского кармана. Он куёт его сам. Куёт весело, энергично, предприимчиво.

Даже страшно делается за Серёжу. Не за сегодняшнего, разумеется, — за завтрашнего. За Серёжу — молодого специалиста с месячным окладом в девяносто рублей и без дворницкой бесплатной квартиры.

Но это страх будущий, теоретический. А пока Серёжа — просто находка для меня. Он так много рассказывал мне о своих фантастических заработках (у него манера разговаривать проникновенно-заговорщицким тоном, при этом он интригующе щурит карий глаз и прикладывает к груди руку), что я однажды полушутя спросил: не зачислит ли он в штат какой-нибудь очередной бригады немолодого нуждающегося гуманитария, не умеющего, увы, держать в руках топор?

— Вячеслав Георгиевич! — Серёжа от восторга перешёл на полушепот. — С удовольствием! За честь сочту. А топор... Вам и не потребуется его держать. Уж как-нибудь топор-то мы удержим.

Две недели после этого Серёжа вёл таинственную жизнь. К огорчению матери, собиравшейся откормить его домашними пирогами и провитаминизировать впрок смородиной да клубникой, он надолго исчезал с дачи, возвращался проголодавшийся, возбуждённый и, отозвав меня в сторону, докладывал, что на «конфетке» (на конфетной, то есть фабрике) дело сорвалось, на «шоколадке» засели жмоты, которые хотят на чужом горбу в рай въехать, но расстраиваться не надо, так как на «кожгалантерейке», кажется, возникает клевый объектик — и Серёжа не намерен его упускать.

И вот мы едем на эту самую «кожгалантерейку», Вернее, мы едем не на саму фабрику, а прямо на объект. Вчера Серёжа, наконец, вырвал подряд. Вырвал лихо, из-под носа у четырёх конкурентов — и поэтому настроение у него приподнятое. Он крутит баранку одной левой, а правую руку прикладывает к груди и, наклоняясь ко мне, сверхдоверительно — хотя никто нас услышать не может — говорит:

— Вячеслав Георгиевич, работёнка не блеск, чернозём работёнка, сами увидите. Трудовой славой мы себя не покроем. Но долги покроем — за это ручаюсь.

Речь идет, разумеется, только о моих долгах. У самого Серёжи их нет. Более того, он только что отложил деньги на взнос за кооперативную квартиру, а жена прислала ему с юга фотографию, на которой изображена дочка Серёжи, стоящая по колено в набегающей волне, и внизу белыми буквами написано: «Привет из Алупки!»