Так близко, так далеко... - страница 28

Так что Серёжа ввязался в это предприятие исключительно ради меня. Он, получается, меценатствует. Меценатствует из сочувствия к моей старомодной непрактичности и уважения к загадочному для него миру моей работы.

...Объектом нашим оказались шесть вросших в землю засыпных бараков.

На бараки надвигалась многоэтажная стройка: «кожгалантерейка» возводила себе двухсотквартирный жилой дом. Там, за дощатым забором, пел башенный кран, перестреливались перфораторные молотки, громко испускали дух самосвалы с бетоном.

Стройка торопилась. Каждый день задержки стоил бешеных денег. Малая толика от этих капиталов, шестьсот рублей, обещана была нам — за снос утлых бараков, тормозящих железобетонную поступь стройки. Мы должны были разрушить старый мир, раскатать по брусочку, раскорчевать территорию от столбов и пеньков — приготовить, словом, фронт работ.

— Ну что, Вячеслав Георгиевич? — сощурил глаз Серёжа. — Ломать — не строить: душа не болит.

Душа, однако, побаливала. У меня, во всяком случае. Я не представлял, как мы станем штурмовать эти бастионы из брусьев, гвоздей, опилок, рубероида. И с чем ринемся на штурм? Всего-то инструментов у нас было: монтировка — у Серёжи да шариковая авторучка — у меня.

Мы сели на низенькую, утопающую в траве скамеечку. Закурили. Серёжа шуруднул пяткой — в траве под скамеечкой зазвенело, и к нашим ногам тихо выкатились две пустые бутылки из-под вермута красного.

Серёжа нагнулся, провешил бутылками направление к забору и, задумчиво почесав переносицу, сказал:

— А ведь должна быть дыра...

Я пожал плечами.

— Обязательно должна быть! — Серёжа вскочил, осенённый, похоже, какой-то мыслью.

Он ощупал доски забора — и точно, нашёл одну, только сверху прихваченную гвоздиком.

— Видали, как мужички устроились? — Серёжа отодвинул доску и рукой показал, как пробираются сюда строители, «вмазывают» на скамеечке, а потом «выруливают» обратно. — Шикарный кайф, а?.. Ладно, Вячеслав Георгиевич, — сказал он. — Ждите меня здесь. Держитесь за деревянное. Тьфу-тьфу!..

...Через полчаса Серёжа пригнал бульдозер.

Бульдозерист, жилистый, длиннолицый парень, сдвинув на глаза грязную соломенную шляпу, щурился на бараки и плевал сквозь зубы.

Серёжа, на ходу разминая сигаретку, подбежал ко мне. Я сунулся было в карман за спичками, но Серёжа пожелал прикурить от моей папиросы. Он нагнулся, прикурил и — мне показалось — не то чтобы не разогнулся, а как-то присел, втянув голову в плечи, стал вдруг ниже ростом.

— Вячеслав Георгиевич, — зашептал он, глядя на меня снизу вверх, — я сейчас буду говорить, а вы так головой покачайте-покачайте, будто не соглашаетесь, потом рукой махните и отвернитесь.

— Серёжа, рукой-то я, наверное, не сумею, — заволновался я.

— Ну, тогда хоть головой покачайте... Вот так вот. Хорошо... Понимаете, этот гусь просит полсотни, а что тут на полсотни делать? Зацепляй да дёргай. Я ему больше тридцатки не дам... Ну-ка, ещё покачайте. Решительнее... Ага. Порядок...

Бульдозерист всё поплёвывал, не глядя на жестикулирующего Серёжу. Один раз он даже махнул рукой (у него это здорово получилось) и полез было за рычаги, но Серёжа успел схватить его за штанину. При этом он полуобернулся ко мне с выражением: «Вот же народ, что ты с ним будешь делать. Три шкуры норовит содрать».

Я понял, что идет игра в большого шефа, в строгого начальника, достал из кармана крохотную записную книжку и с деловитым видом принялся записывать на чистую страничку таблицу умножения. А поскольку я изрядно подзабыл таблицу, то мне пришлось очень естественно поднимать глаза вверх и морщить лоб — словно я смету подбивал или прорабатывал варианты наиболее эффективного сноса бараков. Может быть, даже обсчитывал какой-нибудь взрыв на выброс. Чем чёрт не шутит? В общем, я всячески старался подчеркнуть, что игнорирую бульдозериста с его людоедскими запросами. Подумаешь, птица! Да мне только свистнуть — десять таких орлов налетит.

Серёжа продолжал торговаться.

Бульдозерист, наконец, плюнул в последний раз длиннее и обречённее — дескать, хрен с вами, с кровопийцами — и пошёл разматывать трос.