Таланты и покойники - страница 13

Сосновцев – директор Дома культуры. Последнее время он явно заинтересовался спектаклем и активно посещал репетиции. Иногда у Вики мелькала мысль, что он заинтересовался скорее Мариной. А что? Она незамужем, он вдовец. Правда, Маринка в этом смысле какая-то странная. Она симпатичная, коммуникабельная и, если б постаралась, легко могла бы заполучить себе приличного мужа. Виктория Павловна сразу об этом подумала, но, прикинув, честно предупредила:

– К сожалению, Марина, в нашей труппе совсем нет холостых мужчин.

То есть имелся, конечно, Денис, но он закреплен за Дашенькой, и Вика сбросила его со счетов.

– А что, холостые играют лучше? – заинтересовалась не понявшая, куда она клонит, собеседница.

– Да нет, – объяснила Вика, – скорее, наоборот. Холостому и дома неплохо, а женатый рад куда-нибудь сбежать, так почему бы не к нам? Просто пыталась кого-нибудь тебе подыскать.

– Не стоит трудов, – махнула рукой та. – Вика, ну зачем мне это надо – взваливать на плечи дополнительную обузу? Если б угораздило влюбиться – тут другое дело, вынуждена была бы смириться, но, похоже, из влюбчивого возраста я уже вышла.

– Только не заливай мне, что не хочешь замуж, – хмыкнула Виктория Павловна. – Все равно не поверю.

– А ты?

– Что – я?

– Ты хочешь? Почему ты себе кого-нибудь не подыщешь?

– Ну, я же тебе рассказывала… Я любила Сашку.

– Никто ж не говорит о любви, мы обсуждаем мужа, так? Насколько я поняла с твоих слов, любовь тут ни при чем. Главное, наметить подходящий объект и правильно его обработать. Правильно?

– Правильно.

– Чья бы корова мычала, а твоя молчала, – весело съехидничала Марина. – Что же не намечаешь и не обрабатываешь? Небось Сашка сам наметил и обработал. За такого и я бы вышла. А зачем мне абы кто, не понимаю.

Теперь Виктория Павловна и сама не понимала. Марина умела переворачивать обычные вещи с ног на голову. Впрочем, Вика, как всегда, в ее рассуждения особенно не вникала, ей был важен результат. В данном случае то, что подруга не гоняется за мужиками, явно к лучшему. Сосновцев, видя ее разборчивость, постарается произвести впечатление и охотнее порастрясет кубышку.

* * *

Сколько различных проблем, сколько подводных камней окружало бедную Викторию Павловну, в несчастный день отдавшую душу театру! Она обходила препятствия с уверенностью опытного лоцмана, но вместо одних перед ней тут же возникали другие. И если, думала она, на генеральной репетиции грянет нечто непоправимое, она взорвет к чертовой матери этот дурацкий Дом культуры вместе со всеми его обитателями, и в первую очередь – с проклятым Преображенским!

Такие вот крамольные мысли бродили сейчас в ее голове, когда она глядела на бушующего гения. Глядела, тем не менее, сочувственно и беззащитно – иначе с ним нельзя.

– Что случилось, Евгений Борисович? Как вы нас всех напугали! Мы боялись, с вами случилось что-то страшное, но вы, слава богу, целы!

– Если и цел, то с помощью Бога, а не этой гнусной твари.

На глазах Тамары Петровны, неизвестно за что названной гнусной тварью, тут же выступили слезы.

– Боже мой, Тамарочка Петровна! – быстро выкрикнула Вика, нежно приобняв помощницу за плечи. – Это недоразумение! Завтра премьера, мы все на нервах! Вы уж нас простите!

– Это она-то будет прощать? – пророкотал Преображенский. – И вы думаете, моя нога еще хоть раз ступит в дом, где моя жизнь ценится столь низко?

– Я ценю вашу жизнь куда больше собственной! – поспешила уверить Виктория Павловна. Когда имеешь дело с мужчинами, с лестью перегнуть нельзя, тут, чем больше, тем лучше.

– Тогда почему позволяете на нее покушаться?

– Это уже что-то новенькое, – шепнула Таша на ухо Дашеньке. – Подобного он еще не разыгрывал.

– Нервничает перед премьерой, – ответила та. – Я тоже. А ты?

– Женечка, бедный мой, – вмешалась Галина Николаевна (наконец и от нее какая-то польза!). – Что случилось?

– Вот!

Он немного подвинулся, и присутствующие узрели открытый люк. Да, ситуация не из приятных! Если бы кто-нибудь туда сверзился, шею сломал бы как пить дать. Или даже насмерть угробился, и прощай, премьера! Высота большая, а внизу металлическая плита, да еще торчит штырь, к которому когда-то крепилась лестница. Находись она в сохранности, было бы очень удобно – спускаешься за кулисами в подпол, пробираешься по узкому коридору и выныриваешь прямо на сцену: здравствуйте, я призрак отца Гамлета, разрешите представиться! Но без серьезного ремонта лазить вниз было рискованно, поэтому люк всегда держали закрытым. Виктория Павловна почувствовала, что шею заливает холодный пот. Какой кретин и зачем его трогал? Свет здесь тусклый, а часто и вовсе выключен, поэтому не заметить опасности очень просто. Шагнул – и на небесах. Слава богу, все обошлось! Впрочем, обошлось ли?