Там высоко, у райских врат... - страница 6

– Да. – Склонив голову, признал Люцифер, вдруг устыдившись самого себя за причастность к ее наказанию. Тогда забвение казалось милосердным. Но разве многого она хотела? Всего лишь осколок согревающих душу воспоминаний. Не искаженный и не отнятый велением чужой воли. Надменный Рай не желал даровать ей даже этой малости.

– Хорошо, – сказал она, – если таково твое истинное желание, через семь дней я отрекусь.

Голос ее звучал сипло, а глаза были сухи и лихорадочно блестели. Розоватое небо над вечноцветущими садами Эдема сияло безмятежностью и покоем, и только иллюзорные птицы темной воронкой, не зная отдыха, кружили в вышине, роняя вниз кровавые слезы своих мятежных жизней.

Земля

Без устали искать в тревожных наважденьях,

В безумии непрожитых ночей,

В своих стихах и горьких сожаленьях

О том, что так и не случилось с ней.

Пробуждение наступило отрезвляюще внезапно. Я снова смотрела в хорошо знакомый потолок. Муж ушел на работу. Ребенок проснулся и смотрел в своей комнате мультики. А я, оглушенная и полубезумная, лежала в кровати, сражаясь с головокружением и тошнотой. Страшно. И нет никаких сомнений, что ночной разговор – реален. Сила поглощающих разум чувств не оставляла ни шанса списать пережитое на рожденный взбесившимися гормонами сон.

Обыденный ход вещей прервался бесшумно и незримо. Я словно вместила в себя все мысли и эмоции прожитых жизней и уже не понимала, кто я, и как теперь жить дальше. Былые страсти, долг и привязанности тянули к земле, а сердце... Сердце жаждало утолить эту неодолимую жажду души, молящей о воссоединении с тем единственным, с кем я когда-то обретала чувство упоительной целостности.

Кое-как собрав себя из осколков прежней личности, я привела себя в порядок, покормила ребенка, совершила обязательный выгул по близлежащим к дому песочницам, забежала в продуктовый магазин (было странно покупать молоко и знать, что Бог существует, а я полна намерения изменить мужу с одним из его архангелов), приготовила ужин и, уложив сына на дневной сон, открыла ноутбук. Как это часто случалось со мною в последнее время, разум затопили яркие, быстро сменяющие друг друга образы, тело наполнила звенящая легкость, захотелось сорваться в безудержный первобытный танец, но вместо этого заплясали мои руки. Словно сами собой набирая на клавиатуре наполненные страстным призывом строки.

Я говорю с тобой, мой истовый мучитель,

Мой темный Свет, мой крест, моя печать.

Любви запретной горестный учитель,

Высокий ангел, в бой ведущий рать.

Мы так неправильно друг друга половины

Обречены не знать покой в душе,

Мы влюблены и так непоправимо

Разлучены, не завтра, а уже...

Не отзову я воронов,

Пускай кружатся тучей,

Пускай терзают криком небеса,

И Рай далекий неустанно мучат

Проклятьем алой Веры и Греха!

Руки замерли. Я покачала головой, изгоняя из нее странное, наполненное вдохновением состояние. Перечитала свое очередное стихотворение. В окутанной тишиной квартире мне хотелось донести до него и тех, кто там, наверху, без колебаний и сомнений вершили мою земную судьбу, что я тоже кое-что решаю. Не знаю, чего именно я ожидала, выбивая эти строки, но уж точно не предполагала, что Люцифер вдруг окажется прямо передо мной. Такой обыденно осязаемый. Он сидел на кровати и взирал на меня исподлобья. Светлые волосы завораживающими переливами золота и льна спадали на его лицо, скорее смуглое, чем белокожее, но какого-то совершенно нездешнего оттенка, словно в слабо заваренный чай, разбавленный молоком, добавили щепотку янтарной пудры.

Я перестала дышать.

Он встал.

Незамысловатая одежда – темные брюки и бледно-голубая рубашка – любовно подчеркнули великолепие могучего тела. Тот, кто рисует ангелов женоподобными юношами в белых балахонах, сильно заблуждается по части их истинного вида.

Возможно, где-то на небесах и обитают особи подобного облика, но Люцифер был иным. Воин. Любое другое сравнение, казалось мне неверным. И так уж вышло, что по его вине любой другой мужчина заранее был для меня недостаточно хорош.

Перед глазами заплясали белые пятна, и я, наконец, вспомнила, что мне неплохо бы сделать вдох. Он получился судорожный и хриплый. Я смутилась. Реальность вносила свои коррективы в нашу встречу. Здесь, в своем доме, я вновь ощущала себя слишком несовершенной и обычной. Слишком невзрачной (хотя никогда не испытывала недостатка в поклонниках) рядом с тем, чье имя означало – Сияющий.