Тамерлан (начало пути) - страница 5

— Ах, как на тебя смотрит Жамбы!

— Какая из них Жамбы?

— Ты не в состоянии отличить среди обыкновенных камешков прекрасный лал!..

Но и без подсказки приятеля Тимур — а он довольно резко своей статью, излучающей ауру настоящего богатыря–молодца, выделяется среди своих товарищей…

— Ну–ка, мигом отсюда! — отстраняет от стены девушек некая дородная тетенька. — Марш! Марш!..

Все (также весело) отпрянули от забора в глубину двора. Кроме одной, очаровательной Жамбы, которая, не в силах скрыть свои чувства, смотрит на уходящий вглубь улочки табун, вернее, на одного из погонщиков — на Тимура. Тот также как бы под гипнозом глаз девушки оборачивается. На какое–то мгновение их взгляды встречаются. Впервые. И такое впечатление, что для них это самое сладостное, чарующее мгновенье…

— Какие у нее прелести — у меня текут слюнки! — говорит Чеку.

Тимур оборачивается, однако за забором уже никого нет.

— Не забывай, что этот замечательный лал специально богатые родители готовили для… Долона… А может быть для Саллеха…

— Закрой свою пасть шакал! — говорит Тимур и с нарочитой серьезностью бьет приятеля камчой по спине…

— Ой! Ой! Убивают лучшего джигита из барласовцев! — в тон подыгрывает Тимуру Чеку, разумеется, ничуть не обидевшись.

А там вдали по–прежнему слышаться (постепенно, правда, затухая) ликующее: «Едут!» ”Едут!»…

Тимур, Чеку и другие барласовцы.

Чеку преподносит Тимуру мешочек с монетами:

— Это плата за лошадей…

Тимур долго перебирает в ладонях монеты, внимательно, явно размышляя, смотрит в глаза Чеку, смеется. Следом смеется и Чеку. Но вот оба как бы разом умолкают и Тимур спрашивает тихо:

— Что делать с… этим?

— Тебе, Тимур, половина, остальное… поровну! — моментально приходит в себя Чеку.

Воцаряется напряженное молчание, которое, опять же тихо, выговаривая казалось бы каждый слог в слове, прерывает Тимур:

— Все — для всех! Каждому поровну!..

И смотрит в глаза поочередно каждому…

Панорама гор постепенно переходит в панораму предгорий, чем–то напоминающую холмогорья, а те в свою очередь, в степь, покрытую каменистой почвой и скудной растительностью.

А вот и оазис — по обеим сторонам реки — террасы, густо заросшие деревьями, кустами шиповника, барбариса, разнотравьем… В зарослях едва приметна тропа — по ней, что–то напевая себе под нос, едет… Чеку. Чеку явно доволен собой, останавливает коня, говорит себе:

— Ты молодец, Чеку Барлас! Никто лучше тебя не умеет так ловко натянуть тетиву на лук! А орудовать саблей!? Где она, родная? Ага, вот она! — Чеку тут же, не сходя с седла коня, проделывает несколько взмахов саблей, похваливает себя: — Вот так! Ай, да, Чеку! Ну и ловок же ты! Тебе бы еще и невесту… такую, как… эта Жамбы… Ах, какое у нее личико! А эти… — вдруг испуганно обрывает он фразу, останавливает коня, прислушивается…

Где–то неподалеку слышаться мужские голоса. Чеку привязывает коня за ветвь дерева, незаметно сходит с тропы, ловко крадется среди деревьев. И не напрасно, ибо вскоре на одной из полян он видит небольшую, из 4–6 человек, группу взрослых мужчин из своего кишлака. Нетрудно догадаться, что речь идет о чем–то тайном и, безусловно, серьезном…

— Кто сказал, что это он повелел угнать табун?! — спрашивает, горячась один из них.

— Об этом знают все, — огрызнулся второй.

— А мы кто!? — вопрошает, еще более горячась, первый.

— Да, кто? — поддерживает третий. — Мы братья Долону или… безмозглые сурки?

— А кто этот… Тимур! — не теряет прежнюю инициативу первый…

— Собака, которую родила навозная куча — вот кто!..

— Он убил Долона. Об этом говорят всюду. Позор нам!

— Смерть ему!

— Но может быть его предать суду? Нашему, барласовскому?

— Что наш, что шариатский суд — одно и то же…

— Что!? — в гневе вскакивает на ноги первый.

— Мы, братья Долона, мы главы племени и решение за нами…

— Смерть! Всему роду Торгая.

— Смерть! Сегодня же!

— Они хотят всех нас, барласовцев, взять в руки.

— Все за это решение? Кто против пусть покинет нас…

Заговорщики молча остаются на месте. Чеку бесшумно покидает свой «наблюдательный пост»: на цыпочках удаляется…

А вот он уже мчится по заросшей тропе, огибая неровности рельефа… мчится по степи, подгоняя коня камчой…