Танцор у гроба - страница 2

Высокая темноволосая Лорен, помощница Тэлбота, специально надела платье, приносящее удачу, – его небесно-голубой цвет соответствовал цвету логотипа компании «Гудзон-Эйр», силуэту сокола над земным шаром. Склонившись к Карни, Лорен шепнула ему на ухо:

– Теперь все будет хорошо, правда?

– Все будет замечательно, – заверил ее он.

Они обнялись. Салли-Энн, тоже потискав Карни в своих объятиях, предложила ему в полет еще кусок пирога, но он решительно отказался. Ему хотелось поскорее уйти отсюда, прочь от праздника, прочь от сентиментальности. Оторваться от земли, подняться в воздух.

Долго ждать Карни не пришлось. Вскоре он летел на высоте трех миль над землей, сидя за штурвалом «Лир-35А», лучшего частного реактивного самолета на свете, не имеющего на своем полированном серебристом корпусе никаких надписей и знаков, кроме регистрационного номера.

Он летел в сторону поразительно прекрасного заката – идеальный оранжевый диск опускался в огромные мечущиеся тучи, окрасившиеся в розовые и пурпурные цвета.

Только рассвет может сравниться красотой с этим зрелищем. И только гроза может быть более величественной.

До аэропорта О’Хейр было 723 мили, и «Лир» преодолел это расстояние меньше чем за два часа. Центр управления полетами в Чикаго, вежливо попросив снизиться до четырнадцати тысяч футов, передал самолет станции слежения за подходом.

– Станция слежения за подходом Чикаго, – подал запрос Тим. – «Лир – Чарли Джульетт» приближается на высоте четырнадцати тысяч футов.

– Приветствую вас, «Чарли Джульетт», – ровным голосом произнес другой диспетчер. – Снижайтесь до восьми тысяч. Альтиметр в Чикаго – тридцать точка один. Ожидаемая полоса – двадцать семь.

– Принято, Чикаго. «Чарли Джульетт» снижается с четырнадцати до восьми тысяч.

Аэропорт О’Хейр является самым оживленным в мире, и поэтому диспетчер поставил самолет в очередь на посадку, заставив его кружить над западными пригородами Чикаго.

Через десять минут приятный голос предложил:

– «Чарли Джульетт», заходите курсом ноль-девять-ноль по ветру на двадцать седьмую полосу.

– Курс ноль-девять-ноль. «Чарли Джульетт» принял, – ответил Тим.

Взглянув на яркие созвездия, высыпавшие на серо-стальное небо, Карни подумал: «Эх, Перси, если бы ты видела, какие сегодня звезды…» И впервые за всю свою летную карьеру поступил так, как не должен поступать профессионал. Тревога за Перси стремительно нарастала. Он должен был услышать ее голос.

– Принимай управление, – бросил Карни Тиму.

– Есть принять управление, – ответил тот, без вопросов беря в руки штурвал.

Сквозь треск атмосферных разрядов снова раздался голос авиадиспетчера:

– «Чарли Джульетт», снижайтесь до четырех тысяч. Курс прежний.

– Принято, Чикаго, – ответил Тим. – «Чарли Джульетт» снижается с восьми до четырех тысяч.

Карни переключил частоту радиостанции.

– Вызываю компанию, – ответил он на вопросительный взгляд Тима.

Связавшись с Тэлботом, Карни попросил его переключить вызов к нему домой. Ожидая соединения, он начал под руководством Тима осуществлять предпосадочную подготовку.

– Отклонить закрылки на двадцать градусов.

– Закрылки на двадцать градусов… есть.

– Проверить скорость.

– Сто восемьдесят узлов.

Когда Тим заговорил в микрофон: «Чикаго, „Чарли Джульетт“ прошел пятую отметку, приближается к четвертой», Карни услышал гудки.

Ну же, Перси, сними трубку! Где же ты?

Пожалуйста…

Раздалась команда диспетчера:

– «Чарли Джульетт», снижайте скорость до один-восемь-ноль. Связывайтесь с диспетчером аэропорта. Всего хорошего.

– Принято, Чикаго. Один-восемь-ноль узлов. До свидания.

Третий звонок.

Проклятье, где она? Что случилось?

Пустота в груди росла.

Турбовентиляторные двигатели запели скрипучую песню. Застонала гидравлика. В наушниках трещали далекие грозовые разряды.

– Закрылки на тридцать градусов, – приказал Тим. – Выпустить шасси.

– Закрылки на тридцать градусов… есть. Выпустить шасси… есть, все три стойки.

И тут наконец в наушниках раздался резкий щелчок. Голос его жены произнес:

– Алло!

От облегчения Карни рассмеялся вслух.

Он начал было говорить, но тут самолет встряхнуло так сильно, что за долю секунды взрывная волна сорвала громоздкий шлемофон с его головы, швырнув обоих пилотов на приборную панель. Вокруг посыпались искры.