Танцовщица из Хивы, или История простодушной - страница 7

Поднялся на четвертый этаж, позвонил. Дверь открыла женщина и недружелюбно спросила:

— Тебе чего?

Низом растерялся и сказал первое, что пришло в голову:

— Можно водички попить?

— В частях воды нету, что ли? — сказала женщина, но все же вынесла огромную кружку ледяной воды. А он и так промерз до костей! Но пил медленно, надеялся, а вдруг Аня выйдет. Но она так и не появилась. После этой ледяной воды он заболел. Аня его навещала.

Вспоминая эту ледяную воду, они смеялись.

Когда Низом демобилизовался, он пошел к Ане на работу, на телефонную станцию, и уговаривал ее выйти за него замуж и уехать вместе. Но девушка отказалась: родители были против, не хотели, чтобы дочка замуж выходила за нерусского.

Настал день отъезда. Аня пришла к поезду, бросилась в объятья к Низому и сказала, что беременна. Низом чуть рассудок не потерял. Но что он мог сделать? Как остаться в Новосибирске, если дома одинокая мать в нищете живет, а замуж за него Аню родители не отдают?

Расставание было очень тяжелым. Они стояли на перроне и плакали, обнявшись. Потом уже папа узнал, что у Ани вскоре случился выкидыш.

Вернувшись из армии, папа закончил в Ургенче педагогический институт и стал учителем узбекского языка и литературы. И вот Ниязджан решила сына женить. Но очень трудно найти невесту, когда ты беден. Ниязджан отказывали еще и потому, что муж бросил ее и женился на другой.

Соседи и родственники осуждали Сиддика за то, что он не беспокоится о судьбе сына. И тогда Сиддик начал искать моему отцу невесту. Объезжая кишлак, он встретил на дороге Курбан-кула. Тот почтительно поклонился Сиддик-махсуму, и они разговорились. Так Сиддик узнал, что у Курбана есть дочь, и они договорились о сватовстве.

Вернувшись домой, Сиддик сообщил всем радостное известие.

Мой отец страшно заволновался: «Какая она? Как выглядит? Не уродина?» Ведь у нас до свадьбы жених и невеста не могут видеть друг друга.

Низом не смирился с этим обычаем и, разузнав, где живет его невеста, тайком отправился взглянуть на нее.

Недалеко от дома он залез на старое тутовое дерево и стал ждать. Просидел целый день, так ничего и не дождался. Наконец видит — идет девушка и гонит с выпаса коров. И направляется прямо к дому, где живет его невеста. Папа видел только спину этой девушки. Тогда он тихонько свистнул, надеясь, что она обернется. И она обернулась! Папа спрыгнул с дерева и оказался прямо перед симпатичной круглолицей девушкой с большими черными глазами. А брови у нее были — как крыло ласточки. Девушка испугалась и мигом убежала в дом.

Низом вернулся как ни в чем не бывало и, ложась спать, только и думал теперь что о своей невесте.

Наконец заслали сватов и назначили день свадьбы. Только на свадьбе Асила, моя мама, и узнала, что тот парень, свалившийся с дерева, был ее будущий муж.

После свадьбы молодые жили у дяди Садуллы, а потом Сиддик построил им дом, помогать строить пришли мужчины со всего кишлака.

Раньше дома строились без фундамента, поэтому были недолговечные. Зато в этих глиняных домах летом прохладно, а зимой — тепло. В новый дом мои родители переехали вместе с бабушкой Ниязджан.

Только через четыре года мама родила первенца — сына. А еще через два года родилась я.

Бабушка продолжала сочинять свои четверостишия и пела их, играя на домбре. Она у гостя спрашивала сначала, как его зовут, и сразу сочиняла в его честь стихи и пела их. Всегда на свадьбах, праздниках она в кругу женщин пела, танцевала и на домбре играла.

И опять ходила к дедушке Сиддику, чтобы помогать его хромой и больной жене, у которой родилось восемь детей.

У дедушки Сиддика возле дома был большой пруд, и там у него было специальное место для отдыха. Он лежал на боку, облокотившись на подушку, пил из пиалы зеленый чай и курил кальян. Когда он затягивался, было слышно, как бурлит вода в кальяне, и везде разносился запах душистого табака. А бабушка Ниязджан сидела в комнате с женой деда, лечила ее ноги разными травами. Потом дети от хромой жены выросли, все они были грамотными людьми, знали арабский язык.

Вторая жена дедушки Сиддика умерла от горя вскоре после смерти от аппендицита своей младшей дочери — когда «скорая помощь» приехала, было уже поздно, девочку не спасли.