Танцы с королями - страница 54

Дело было в том, что хотя туалетов вполне хватало, располагались они на значительном удалении от этого крыла, выходившего фасадом на королевскую площадь. Учитывая грандиозные размеры дворца, добраться до них не всегда представлялось возможным. Разумеется, те, кто жил здесь постоянно, обладали преимуществом, поскольку всегда могли забежать в свою комнату и воспользоваться ночным горшком. Однако гостям дворца подчас приходилось нелегко. В критический момент эти бедняги, как правило, искали местечко поукромнее, где-нибудь в пустынном, полутемном коридоре или на лестнице. Иногда они устраивались даже в оконных нишах, предоставляя случайным прохожим сомнительное удовольствие обозревать снизу их голые ягодицы. В результате такой недоработки архитекторов люди мочились, опорожняли желудки и извергали содержимое кишечников прямо в здании. Тот же, кто находился под воздействием алкоголя, вообще не обращал внимания ни на кого и ни на что и справляли нужду даже на глазах у проходящих дам. Однако благодаря усилиям уборщиц наутро дворец вновь блистал чистотой. Чтобы оценить по-настоящему их труд, необходимо добавить, что за день на полу скапливались пыль, грязь и комки глины, принесенные тысячами подошв, и все это тоже нужно было подмести и убрать.

В данный момент уборка была в полном разгаре, и в коридорах еще стоял резкий запах человеческих испражнений и рвотных масс. Огюстену оставалось пройти еще по двум коридорам и спуститься с трех лестниц, и тут ему не повезло. Там, где коридор делал поворот под прямым углом, от противоположной стены падала тень, и, не разобрав ничего в потемках, Огюстен с ходу наступил прямо на кучу фекалий, которая, противно чавкая, расползлась у него под сапогом. Он поскользнулся и, отчаянно замахав руками, с трудом удержал равновесие. Зажимая нос надушенным платком, Руссо бегом пустился к выходу, теперь не забывая смотреть под ноги. Выскочив на улицу, он с наслаждением, которого давно не испытывал, втянул свежий утренний воздух. День обещал быть замечательным. Большие каменные плиты, которыми была вымощена Королевская площадь и плац для военных смотров, уже розовели в лучах поднимающегося солнца. Когда Огюстен добрался до двери, в которую накануне в бессильном отчаянии стучалась Маргарита, то обнаружил, что она была открыта, а на улице стояла карета с зарешеченными окнами, предназначенная для перевозки арестантов. Эта часть территории не просматривалась из окон главного корпуса дворца, что подходило Огюстену, ибо случайно брошенный взгляд мог привести к нежелательным пересудам и, возможно, даже повредить тому делу, ради которого он сюда явился в столь ранний час. Кроме денег — для взяток тюремщикам, — Огюстен прихватил с собой кошелек, туго набитый золотыми луидорами, намереваясь передать его Жанне. Ведь деньги в тюрьме могли обеспечить сравнительно спокойное существование. Надзиратели за плату охотно соглашались покупать узникам еду и вино.

Огюстен вошел в кабинет начальника охраны и застал его в тот момент, когда тот, смачно зевая, широко открыл рот. Смущенный начальник поспешно оставил свое «занятие» и, встав со стула, снял шляпу и отвесил учтивый поклон.

— Я хочу повидаться с арестованной вчера Жанной Дремонт! — тоном человека, привыкшего повелевать и не терпящего возражений, произнес Огюстен. — Мне хотелось бы переговорить с ней без свидетелей.

— Рад вам услужить, сир. Сейчас ей как раз понесут завтрак.

Огюстен последовал за надзирателем, который нес кружку с вином, изрядно разбавленным водой, и несколько ломтиков хлеба. На поясе у него висела огромная связка ключей, ритмично позвякивавших на каждом шагу. Судя по распахнутым дверям камер, Жанна была здесь единственной узницей. Наконец они оказались перед нужной дверью, и надзиратель, натужно сопя, вставил ключ в массивный замок, который был способен противостоять натиску дюжины силачей, не говоря уж о женщине довольно хрупкого телосложения, какой была Жанна.

— Я передам еду, — сказал Огюстен, и надзиратель сунул ему хлеб и кружку, после чего Руссо вошел в мрачную Камеру и услышал за собой скрип запираемой двери. Поставив кружку и положив хлеб на стол, Огюстен объявил о своем присутствии: