Танец семи вуалей - страница 10
– Я не курю, ребята, – вежливо ответил он, оглядываясь по сторонам.
Как назло, во дворе не было ни души. Никто не выгуливал собачек, ни одна парочка не целовалась на грязных после зимы скамейках. Черт…
– Здоровье бережешь? – усмехнулся один из парней, дохнул пивом и смачно сплюнул. – Ну, береги, береги…
Они повернулись и, вопреки ожиданиям доктора, вразвалку зашагали прочь.
Оленин с облегчением приложил брелок к кодовому замку. Железная дверь подъезда открылась, и он нырнул в темноту. «Опять лампочка перегорела», – подумал доктор, и тут на его голову обрушился удар. Не слишком сильный… он даже не потерял сознание. Лежа на холодном полу, он пытался рассмотреть напавшего. В темноте было слышно громкое сопение.
– Ты че творишь, сучий сын? – выкрикнул мужской голос. – Че творишь?! Думаешь, тебе все позволено?
– Вы… кто? – выдавил Оленин и получил в ответ град ударов в бока и спину.
Он скорчился, закрывая руками голову. Мысль о том, что ему отобьют почки и сделают инвалидом, привела доктора в отчаяние.
– Х… в пальто! – грубо прохрипел голос. – Я по твою поганую душу!
– Что вам… надо? Денег? Возьмите портмоне… в кармане…
– Пошел ты со своими деньгами…
Несколько новых ударов отбили у Оленина охоту говорить. Зато агрессор, наоборот, осыпал доктора ругательствами и оскорблениями. Он не намеревался грабить свою жертву.
– Я тебя убью, падла… – хрипел голос. – Убью! Но не сразу! Хочу, чтобы ты помучился… Зверюга! Есть же такие ублюдки…
– Вы… меня… с кем-то путаете…
Невидимый враг раскатисто захохотал, наградив Оленина сильным пинком в поясницу.
– Ты сдохнешь, тварь! – злобно процедил он. – Сдохнешь, как собака! Клянусь…
Оленин не сомневался, что неизвестный способен выполнить свое обещание. Он не убивал доктора только потому, что решил растянуть удовольствие.
– Побежишь в ментовку – тебе кранты! – предупредил его из темноты голос. – А так, может… протянешь еще месяц-другой…
Он издевался над Олениным, чувствуя свое превосходство и полную власть над поверженным противником. В заключение невидимка нанес ботинком удар доктору в лицо, и хотя тот успел закрыться руками, рассек ему бровь. Теплая кровь потекла по затоптанным плиткам парадного.
– Я не прощаюсь… – зловеще бросил голос. – Жди меня, сука! Жди и бойся…
До Оленина донесся лязг двери, и он провалился в беспамятство. Придя в себя, доктор со стоном приподнялся. Ничего, кажется, не сломано… и голова цела. Пульсирующая боль пронизывала мозг, все тело ныло. Однако могло быть и хуже…
Оленин с трудом сел, отдышался и прикинул, есть ли у него шансы самостоятельно добраться на третий этаж. Дом будто вымер. Так что помощи ждать не от кого. Он вспомнил о мобильнике и, преодолевая боль, полез в карман. Телефон оказался разбитым.
«Куда ты собираешься звонить? – спросил он себя. – Кому? Друзей, которые бы могли постоять за тебя, ты давно растерял… а новых не приобрел. Заявлять в полицию бессмысленно… Ты же ничего не видел, понятия не имеешь – ни кто тебя избил, ни за какие грехи ты наказан…»
Оленин, несмотря на свою известность, был, по сути, довольно одинок. Поглощенный работой, врачебной карьерой, он перестал поддерживать связь со всеми, кто раньше окружал его. Женой не обзавелся. Родители жили на другом конце города, видеться с ними удавалось редко. Они сами нуждались в его помощи.
Менее удачливые однокурсники завидовали ученым званиям Оленина, заграничным дипломам и успешной частной практике. Мало кто устроился, подобно ему, – можно сказать, никто.
Пожалуй, впервые Оленин посетовал на одиночество. До сих пор он наслаждался своей свободой от всех и всяческих обязательств, в том числе и дружеских.
С трудом поднявшись на ноги, он, хромая, нажал кнопку вызова лифта.
«Побежишь в ментовку – тебе кранты!» – вспыхнуло в его уме. Почему-то не вызывало сомнений, что невидимка не шутил.
«Что я ему сделал? – размышлял доктор. – Чего ему от меня надо? Если не денег, то…»
Лифт остановился на третьем этаже, и Оленин, шатаясь, добрел до двери своей квартиры. Зеркало в прихожей отразило его изуродованное ссадинами, вымазанное кровью лицо. Бровь вспухла, кровоточила. Глаза заплыли.