Танковая атака - страница 12

Из подъезда, прикрывая скрещенными руками лысую макушку и потешно пригибаясь, выбежал коротышка в синем кителе вневедомственной охраны – ночной дежурный. Споткнулся, едва не навернувшись со ступенек, кое-как удержал равновесие, наддал и в мгновение ока скрылся в темноте за углом. Наученный горьким опытом пиит зажал ладонями уши, широко разинул рот и даже немножечко присел в ожидании очередного удара по барабанным перепонкам. «Тигр» не подкачал, не обманул его ожиданий и исправно ахнул, выплюнув из длинного ствола новый сноп злого рыжего пламени. Фасад управы превратился в стремительно распухающее облако перемешанной с дымом, яростно клубящейся пыли, из недр которого, бешено вращаясь, летели во все стороны дымящиеся кирпичи, горящие доски, балки, куски оконных рам и ошметки сорванной, разнесенной вдребезги крыши. В черном ночном небе белыми птицами порхали разлетевшиеся листы документации. Некоторые горели на лету; яркие галогенные прожекторы погасли, и сквозь белесую дымную муть лениво и мрачно посверкивали языки набирающего силу огня.

Фрицы выбросили танковый десант, подумал Лялькин с чувством, близким к полновесной истерике. Всем, кто может держать оружие, занять оборону, дезертиров и трусов приказываю расстреливать на месте… Слышишь, ты, лысый, тебя это в первую очередь касается!

И еще он подумал: странно. Странно, что при своем ура-патриотическом воспитании, благодаря которому против собственной воли, на подсознательном, прямо-таки генетическом уровне при виде вполне себе мирного, благорасположенного к нам немца не можем не припомнить ему дела давно минувших дней, мы, играя в какие-нибудь «Танки», выбираем для себя, холим и лелеем не «тридцатьчетверку», КБ или ИС, а «тигр», «пантеру» или, в самом крайнем случае, эту квадратную жестяную банку из-под лендлизовской тушенки, американский «шерман». Даже пенсионер из соседней деревни (да не какой попало пенсионер, а военный, подполковник в отставке) – как бишь его, Ерошкин, что ли, – вздумав построить действующую модель танка, почему-то взял за образец не Т-34-85, а все тот же «тигр». С чего бы это, а? Неужели патриотизм сродни конфетам – чуть только переел, как сразу тянет блевать?

«Тигр» попятился, роняя на развороченную тротуарную плитку комья чернозема с разоренной клумбы, со скрежетом и лязгом развернулся на одной гусенице и, треща поваленными липами, двинулся в обратный путь – на базу, а может быть, в далекий сорок второй, год своего триумфального дебюта, когда в бою у станции Мга четыре Т-VI играючи сожгли двенадцать «тридцатьчетверок» и невредимыми вернулись домой.

«Оторвался по полной, – подумал Лялькин, ожесточенно жуя фильтр сигареты, у которой отродясь не было фильтра. – Взял реванш. Сколько там прошло с сорок пятого – шестьдесят семь? Ну да, точно, так и есть – шестьдесят семь с малюсеньким хвостиком. Долгонько пришлось ждать, но он таки дождался – выехал, выступил с сольным номером и целехоньким отвалил восвояси. И где, интересно знать, была в это время наша непобедимая армия? Да хрен с ней, с армией; где хотя бы наши доблестные менты?»

Доблестные менты дали о себе знать далеким воплем сирены, который почему-то сразу же оборвался. Продолжения не последовало, и Лялькин моментально о них забыл. «Тигр» уходил, его пятнистая прямоугольная корма скрывалась в тени районной библиотеки, траки гусениц сверкали под луной, как чешуя парочки бесконечно ловящих себя за хвост стальных змей. На обратном пути бронированный призрак не стал рисковать библиотекой, грубо сдвинув с дороги грузовик, который в скрежете, лязге и треске опрокинулся набок, повалив дощатый забор. Как ни странно, логика, которой руководствовался в своих действиях набранный из погибших на Курской дуге или под Сталинградом офицеров дивизии «Мертвая голова» экипаж, была целиком и полностью понятна учителю русского языка и литературы Лялькину. Баллон на углу – это случайность; «тридцатьчетверка» – это чтобы напомнить, заявить о себе; здание управы – это, извините, целиком и полностью по делу; грузовик – просто припаркованная с нарушением правил машина, груда тронутого ржавчиной железа, пусть себе и немецкого, а вот библиотека тут абсолютно ни при чем. Немцы – культурная нация, так с чего бы им, пускай сто раз мертвым, библиотеки-то ломать?