Тарсо, Христа ради юродивая - страница 11

* * *

Тарсо всегда жила церковной жизнью с ее непрерывным суточным кругом богослужения по церковному уставу: вечерня, повечерие, полунощница и утреня.

Она прекрасно знала Псалтирь и могла прочитать ее от начала до конца наизусть[44]. Все это было каркасом непрестанной молитвы Тарсо.

Часто, когда кто-нибудь из ее гостей собирался уходить и просил ее молитв, Тарсо, зная, по какому календарю этот человек живет, пела тропарь святого, память которого праздновалась в тот день по этому календарю. А нередко бывало, что она, прежде чем отпустить своего посетителя, полностью читала всю вечерню. «Хотя монастырь в Кератее жил по старому стилю, — вспоминает одна монахиня, — Тарсо, когда мы приходили к ней, ни о чем нас не спрашивая, пела нам тропарь святого или праздника, который мы в тот день праздновали по новому стилю». Если ее спрашивали: «Старица, какой стиль лучше — новый или старый?», она отвечала: «А что, разве плохо, когда Бог прославляется дважды?» Не только этот ответ, но и все общение с «новостильниками» на протяжении всей ее жизни дают понять, что эта тема Тарсо не волновала.

* * *

Та же монахиня вспоминает: «Каждое мое посещение Тарсо было для меня откровением. Однажды я купила четки в монастырской лавке и пошла к Тарсо с помыслом: “Как она молится? Знает ли она Псалтирь и другие церковные молитвы?” Я знала, что она очень редко бывает на монастырских службах, а богослужебных книг у нее не было. Часто я слышала, как она вслух читала Иисусову молитву. Если ее что-то удивляло, она восклицала: “Господи Иисусе Христе!” Придя к ней, я застала ее одну. Присев, я достала из кармана четки и сказала: “Помолись немного, сестричка!” Мне хотелось взять потом эти четки из ее рук, как благословение. Она сразу их взяла и, обратившись на восток, начала молиться, тихо и с умилением читая всю полунощницу полностью: молитвы Василия Великого, псалмы и все остальное, что мы читаем на полунощнице — “Господи Вседержителю, Боже Сил и всякия плоти”, “Тя благословим, Вышний Боже и Господи милости”, “Возведох очи мои в горы”, “Господи Иисусе Христе, помилуй мя! Господи Иисусе Христе, помилуй мя! Господи Иисусе Христе, помилуй мя!” Затем она повернулась ко мне и почтительно, движением, исполненным красоты и достоинства, отдала мне четки левой рукой, в которой держала их во время молитвы. Я взяла их и растроганно поцеловала ее руку, а Тарсо тоже наклонилась, чтобы поцеловать мою, но я ее успела отдернуть».

* * *

У Тарсо бывал в гостях один университетский профессор. Вот как он рассказывает про свое очередное посещение Тарсо: «Когда мы сидели на цементных блоках рядом с ее кельей, я сказал: “Меня очень огорчает мой гневливый характер. Сестра, что мне делать, чтобы от этого избавиться?” Она начала говорить обычные свои юродивые вещи, а потом зашла в келью и вынесла мне Феотокарий[45] святого Никодима. Открыв его, она, очень ясно и четко произнося слова, прочитала подходящий к нашей теме тропарь и замолчала. То есть она мне показала, что делать в затрудняющих меня обстоятельствах. Я ей заметил: “То, что ты прочитала, — это ведь на древнегреческом”. Тогда она перевела тропарь на новогреческий столь грамотно, что я просто онемел от удивления. Очевидно, она прекрасно знала не только современный, но и древний греческий язык. Теперь, когда я с растроганным сердцем пишу эти строки, Тарсо находится в обителях праведных, где сияет свет лица Божия».

* * *

Один человек во время своего посещения Тарсо постоянно читал в уме молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». В какой-то момент он услышал, как Тарсо сказала ему: «Молись и Святой Троице!»

Это показывает, что средоточием церковной жизни Тарсо было сознательное почитание Святой Троицы. Тарсо знала, как выстраивать свою духовную жизнь согласно учению Церкви о спасении.

* * *

Другой гость как-то спросил у Тарсо о чинопоследовании некоей молитвы, о которой он прочитал в одной книге. Он хотел соблюсти установленный порядок слов этой молитвы. Тарсо ему сказала: «Меняй-ка иногда и порядок слов. Не читай молитву формально!»

Понятно, что этот совет Тарсо должен был помочь человеку избежать опасности свести свою молитву к бесплодной рутине. Здесь проявилась логика юродства, направленная против такой духовной жизни, которая осуществляется механически, без приложения собственных умственных усилий молящегося человека. Неприятие такой духовной жизни она выразила и в словах, сказанных другому своему собеседнику: «Очень много “Господи, помилуй!” надоедает даже Богу».