Тася - страница 11
Она побежала. И в этот вечер, и потом, еще много раз бегала:
— Пей, только дома пей, умоляю! И не так много! Ладно? Вот и я с тобой… Только не ходи туда, в забегаловку эту!..
Тася готова была выпить сама больше, чем могла, лишь бы меньше досталось ему.
В другой раз:
— Ты же не любишь меня, Коленька, не любишь! Я вижу, понимаю…
— Откуда ты знаешь, что не люблю? A-а? Ты лучше, чем рассуждать, налила бы. Ведь я видел: оставила! А-а? По маленькой. Хочешь, давай вместе!
Тася выдержала месяц и еще пять дней.
Когда она уходила, Елена Николаевна, мать Коли, говорила:
— Что же теперь делать-то, Тасенька? Хоть в дом его какой определить инвалидный, хоть куда! Сил моих больше нету!
Елена Николаевна выглядела совершенно беспомощно, растерянно.
— Я постараюсь, — пообещала Тася.
Через день она принесла Елене Николаевне направление:
— Вот, там ему будет хорошо. И работать будет. А я…
По радио передавали о митинге женщин-матерей и жен фронтовиков в Колонном зале.
А Тася уходила. Даже не попрощавшись с Колей, уходила.
В октябре и ноябре в сообщениях Совинформбюро не раз упоминались знакомый всем Гомель и малознакомая Речица.
«…В районе южнее и севернее Гомеля наши войска прорвали оборону противника, форсировали реку Сож и, продвинувшись вперед на несколько километров, ведут бои непосредственно перед Гомелем. На остальных участках фронта — усиленная разведка и артиллерийско-минометная перестрелка.
В течение 12 октября наши войска на всех фронтах подбили и уничтожили 127 немецких танков. В воздушных боях и огнем зенитной артиллерии сбито 90 самолетов противника…»
Это — из оперативной сводки за 13 октября 1943 года.
«…Южнее и юго-западнее Речицы наши войска, сломив сопротивление противника, овладели сильно укрепленными пунктами его обороны Красноселье, Храбрый, Ровное, Коростень, Подмостье, Демехи, Молчаны, Капоровка, Будка, Андреевка, Романовка, Осиповка, Удалевка, Тихановка и железнодорожной станцией Демехи, прервав таким образом сообщение по железной и шоссейной дорогам Гомель — Калинковичи…»
Это — из оперативной сводки за 15 ноября 1943 года.
Тася не слушала сводок. Некогда было. И — сводки передаются для тех, кто в тылу. Но Гомель и Речица… Она шла по этим местам тогда… И вот сейчас вновь они — обратный путь.
Когда-то она попадала уже в тот же лес. Сейчас узнавала знакомый ручеек, и овражек, и балку, и дерево, на котором сохранилась пометка, ее пометка — гвоздем. Не узнавались многие деревни, но она хотела их узнать и находила что-то знакомое. Кажется, вот тут она была, а здесь ночевала, а здесь…
Снег запорошил знакомое и незнакомое, а год — целый год жизни — сделал свое дело. Обвалилось то, что сгорело при ней. Сгорело то, что было при ней цело. Бомбы и снаряды порушили дороги и деревенские улицы, изменили леса и овраги, и все равно она угадывала знакомое. И в незнакомом видела знакомое: это место она тогда обошла, здесь убежала — ей встретились немцы, в эту рощицу не решилась идти — казалось, там кто-то есть: и земля перерыта траншеями, и кустарник подозрительно колышется. Еще дороги и еще, и опять все в памяти…
Вечером ее разыскивали. Искали, оказывается, больше часа. Пока она стирала, искали. Пока сушила белье, искали. И вот нашли, когда она свалилась — легла спать.
— Понимаешь ли, тебя сам командующий армией вызывает, — говорили девчонки. — Что ты наделала, Таська! Ты понимаешь, сам генерал…
Штаб армии был рядом, и она, не очень понимая, что к чему, быстро собралась, доложила дежурному по прачечной и помчалась через рощу в соседнюю деревню.
Шел и шел снег. Он завалил дороги, сохранившиеся дома, землянки, окопы. В лесу снега было меньше, чем в деревнях и на дорогах, и снег тут не такой — пористый, усеянный хвоей и листьями, сучьями и горелыми ветками.
Тася шла напрямик, по насту, и лишь изредка ноги ее проваливались. Трещали сучья, хрустел снег, взлетали с деревьев перепуганные птицы. Осторожные белки перемахивали с ветки на ветку. Одичавшие кошки, а их много было в эту пору в лесах, испуганно светили глазами в вечерней мгле и тут же уныло мяукали.
Она успела вовремя — к двадцати, ноль-ноль, как приказывали. Около штаба собралось человек двадцать из разных частей. Оказалось, что, вызвали не только ее.