Татьянин день. Неразделенное счастье - страница 10

— А я-то хорош, ничего не скажешь, — то, о чем ему поведал брат, потрясло Никифорова. — Сижу, упиваюсь своими страданиями… И что теперь делать?

— К ней пока все равно никого не пускают, — сообщил Миша. — А вообще-то, история мутная. Без Баринова здесь точно не обошлось, — поделился он своими соображениями.

— С чего ты взял? — насторожился Сергей, который и без того терпеть не мог своего тестя — причем взаимно.

— Да это не я взял, это Дима намекал, а я толком не врубился, о чем речь. Может, Баринов и ни при чем. Много ли с Димы возьмешь? Ты же знаешь…

— У меня такое чувство, что все плохое в нашей жизни: моей, твоей, Нинки — как-то связано с Бариновым. Вот хоть ты тресни, не могу избавиться от этого ощущения, — признался Сергей.

— Трескать не надо. Значит, Баринов- наш Кощей Бессмертный? — улыбнулся Миша.

— Точно, — согласился брат. — Хотя почему бессмертный? Где-то же должна быть игла, которую надо найти, сломать, — и все, вся эта дребедень закончится.

— Так ведь, чтобы эту иглу отыскать, надо сначала найти дерево, снять с него сундук, разбить его, поймать — кого там? — зайца, утку… Он нас еще переживет. — Похоже, Миша не слишком надеялся на успех безнадежного предприятия.

— Не должен бы, — покачал головой Сергей.

А Нину Перепелкину снова вызвал в свой кабинет следователь Костенко.

— Может, снизойдете до меня и осчастливите взглядом? — поинтересовался он, когда Нина, усевшись на стул напротив него, угрюмо уставилась в одну точку.

— Вы меня вызвали, чтоб в гляделки играть? — мрачно поинтересовалась подследственная.

— Да-а, — вздохнув, философски заметил Борис, — как часто в жизни все запутано… иной раз и не поймешь: где белое, где черное. И сейчас я вам это докажу: вот я вызвал вас вроде бы по печальному делу… а вы сейчас обрадуетесь.

— Да уж, прямо до потолка стану прыгать, — недоверчиво хмыкнула Нина, ровным счетом ничего хорошего не ожидавшая от этой беседы.

— А вот посмотрим! — Костенко поднялся и подошел к ней поближе. — Подследственная Псрепелкина, я вам официально разрешаю участвовать в похоронах гражданина Перепелкина, — торжественно объявил он, наслаждаясь полученной реакцией: недоумение и недоверие на лице Нины сменились настоящим облегчением и благодарностью.

— Ой… А можно я тогда своим знакомым позвоню? — робко спросила она, — Ну, Рыбкиным… Я же отсюда вряд ли что-то путное смогу организовать…

— Звоните, — великодушно разрешил Борис, пододвинув к ней телефон. — Если ваши Рыбкины, конечно, согласятся помочь.

— Здравствуйте, Тамара Кирилловна, это Нина! — затараторила Перепелкина в трубку, — Я по служебному телефону говорю, милицейскому, совсем недолго разрешили! Тамара Кирилловна, позовите Диму, пожалуйста.

— Да пожалуйста, — недовольно проворчала Тамара: честно говоря, ее абсолютно не обрадовал Нинин звонок, да еще и то, что Перепелкина снова втягивает Димку в какие-то свои дела. Неужели мало того, что парень и так до сих пор под подпиской о невыезде? На него едва не повесили соучастие в убийстве Гены, еле обошлось, и вот снова объявляется «виновница торжества»: что на этот раз прикажете ожидать?!

— Алле, привет, Нин, — услышала Перепелкина Димин голос. — Вот не ожидал! Как ты там? Новости есть?

— Со мной все в порядке. Дим, у меня очень мало времени. Слушай внимательно. Дим, я хочу… я тебя очень прошу, чтобы ты занялся похоронами и поминками Гены. Деньги есть, отдам при первой же возможности, — она сразу перешла к делу.

— Нин, а говоришь, что все в порядке, — возмутился Рыбкин, — У тебя что с головой? Генка тебя так подставил, а ты его…

— Дима, это все потом, — перебила его Нина. — Я нс могу долго говорить. Ты можешь к следователю подъехать? Он тебе скажет, как и где тело забрать и телефоны из Генкиной книжки записной даст, надо его знакомых оповестить.

— Все понял. Приеду, — сдался Дима, слишком хорошо знавший решительный характер Нины и то, что она ни за что не отступится оттого, что задумала. — Ну, ты даешь.

— Спасибо, Дим, до свиданья, — Нина положила трубку раньше, чем парень успел еще хоть что-нибудь возразить или спросить, — Ох, Рыбкины, боюсь, все не так сделают, — посетовала она, поднимая глаза на Бориса, — Как бы из поминок балаган не получился.