Татьянин день. Неразделенное счастье - страница 3

— А про деток ты правильно вспомнила, — встрепенулся Дима, — Так, внимание. Тихо! Слово предоставляется нашему самому юному дарованию. Всего одно выступление, проездом из Тупилок в Сан-Франциско. Уникальный талант, она к этому дню не только написала стихотворение, но и выучила его! — Он поискал глазами Надю и растерянно спросил вторую девочку, Сашу: — А где Надюшка?

— Она гуляет где-то рядом, — сказала Таня.

— Саша, сбегай позови. Скажи: Дима уже — гостям про ее стихотворение рассказывает, — произнес парень, и Саша помчалась выполнять указание.

— Вот так-то, знай наших. Молодые, да ранние, — улыбнулась Тамара Кирилловна.

Саша вскоре вернулась — одна, и только руками развела: мол, Нади нигде не видно.

— Ну вот, — огорчился Дима, — Так хотела выступать, а сама куда-то усвистала. Продолжайте выпивать и закусывать, сейчас я доставлю артистку.

— Дим, я сама схожу, — вызвалась Таня, начиная беспокоиться за дочь.

Но увы, — девочка будто сквозь землю провалилась. Таня почувствовала, как липкий, тошнотворный страх сжимает сердце.

— Господи, — с тревогой в голосе обратилась она к двоюродной сестре, Наде Рыбкиной, — куда же она делась?

— Тань, ты чего такая, как будто у тебя не свадьба… а не хочу говорить что? — подошла к ним Тамара.

— Надя… — выдохнула Таня, переводя испуганные глаза с нее на Галю, — Ее нигде нет. Надя пропала!

— Танечка, — вмешался Игорь, — перестань, что ты придумываешь? Все нормально, наверняка она где-то рядом. Просто заигралась, не слышит…

— Нет, я чувствую, она пропала… Надо что-то делать… — в панике повторила Таня, — Я ей сказала: от шатра не отходить. Она бы сама никогда не ушла, с ней что-то случилось.

— Спорим, я ее найду? — уверенно предложил Дима и позвал брата: — Вить, айда со мной!

Таня в отчаянии закрыла лицо руками: все возможные ужасы, которые только могут случиться с потерявшейся в огромном парке маленькой девочкой, мерещились ей одновременно'

Игорь, бросив на жену встревоженный взгляд, схватил телефон и набрал какой-то номер. Отойдя чуть в сторону, он быстро и отрывисто что-то спросил, потом отдал несколько распоряжений:

— Как можно быстрее! Да… Когда? Хорошо…

— Куда она могла деться? Вы же все осмотрели, — у Таниной матери, Веры Кирилловны, на лице тоже было написано отчаяние, — Если поблизости нет, значит…

— Ничего не значит! — перебила ее сестра. — Поблизости нет — значит, будем искать по дальности. Может, где чего проглядели. Я тебе говорю, отыщется. С ней все в порядке, у меня чутье на такие вещи.

— А с той стороны, где въезд, смотрели? — мрачно спросил Виктор. — Могла она за ворота выйти?

— Не могла, — помотал головой Дима. — Тебе же сказали — охранники никого не видели. Вить, ты уже по третьему кругу спрашиваешь.

— А народ чего говорит?

— Ничего особенного. Да мы ж специально место искали не очень людное…

— Да что же это такое! — взорвался Виктор, — Среди бела дня ребенок пропал, и никто ничего не заметил!

— Все будет хорошо, Танюш, — суетилась вокруг Тани Галя. — Мы ее обязательно найдем. Здесь же не дикий лес, люди кругом…

— В том-то и дело, уж лучше бы — дикий лес, — с трудом заставив себя выпить немного воды, прошептала Таня.

— Не надо, Танюш, — попыталась успокоить ее мать, — Надя ни за что бы не пошла с незнакомым человеком, мы с ней столько раз об этом говорили. Я ей все объяснила: ни в коем случае не разговаривай и даже не слушай незнакомых. Что бы тебе ни предлагали — конфетку, игрушку — не соглашайся, сразу зови маму или меня…

— А вдруг она звала, а мы не услышали… Веселились тут, а она в это время… — Таня уже откровенно плакала.

— Все отлично, — обратился к ней Игорь. — Я позвонил в Главное управление МВД по Москве, у меня там дружок, Толик. А он поставил на уши местное отделение милиции: они уже перекрывают все выходы из парка. Ты не волнуйся, он умеет хвосты накрутить, так что бегать будут, как ошпаренные, — улыбнулся он.

— По-твоему, это смешно?! — взорвалась Таня. — Ну конечно, тебе-то что, чужое — не свое, не болит! Благодетель, он другу позвонил! Может, тебе это на руку?!

— Танька, ты что говоришь-то? — осуждающе ахнула мать, — 1-Ій за что так человека обидеть!