Тайфун - страница 41

— Чего тебе? — спросила она.

— А что Ай, дома? — робко спросил Выонг.

Нян нахмурилась и холодно ответила:

— Нет ее, вчера ушла на рынок Сачунг. У нее там дело к Нионгу.

У Выонга было чувство, будто на него вылили ушат холодной воды. Он догадался, что Нян говорит неправду. А та вскинула голову, отбросила назад свои густые волосы и сердито проговорила:

— Слушай, Выонг, не секрет, что ты безбожник, но, может быть, ты все-таки девятую заповедь знаешь?

— А почему ты меня об этом спрашиваешь? — удивился Выонг.

— А потому, что у Ай есть муж законный — или ты и этого не знаешь? Что же ты ее, словно злобный бес, смущаешь? Или и про совесть ничего не ведаешь?

Не дожидаясь ответа от ошарашенного Выонга, Нян задернула занавеску и скрылась в глубине комнаты.

Устраивать пиршество по случаю назначения на должность стало обычаем у нас с незапамятных времен. Менялись эпохи, менялись правы, но только не этот обычай. И конечно, возник он в обществе, разделенном на классы, в котором все люди находятся на разных ступенях общественной лестницы. И пиршество, устраиваемое счастливцем, становилось своеобразным откупом за то, что человек перебирался с низшей ступеньки на более высокую и, значит, занимал более привилегированное положение. Даже с крестьянина, которого назначали общественным сторожем в деревне, в прежние времена требовали угощения. Если же ты становился, к примеру, деревенским старостой или его помощником, то закатывай пир горой — приглашай всю деревню. Дошло до того, что способность человека устроить даровое угощение для всех стала мерилом его социальной значимости. Хочет хороший мастер, чтобы его деревня уважала и не переводились заказы у него, должен деревню угостить, накормить и напоить, и тогда все признают его. Но если тебе такое пиршество устроить не на что, то, будь ты хоть семи пядей во лбу, пусть даже с дипломом об образовании, ничего, кроме презрения, от односельчан не жди. Есть и в этом случае выход — пойти на поклон к тем, кто побогаче, и устроить пир вскладчину, но особого почтения таким путем не добьешься — в деревне все помнят и все знают. Чем выше пост, тем богаче должен быть стол. На званый обед принято приглашать самых уважаемых людей, естественно безвозмездно, но можно явиться и без приглашения, возместив свое участие в пиру подарком или даже деньгами. Такая участь ждет тех, кто не занимает никакого общественного положения к деревне. Садятся гости строго по рангам: на самые почетные места — деревенские старосты, ныне занимающий этот пост и бывшие до него, далее — церковные старосты, потом — церковный эконом, регент и другое начальство, светское и духовное. Остальные — где попало. Получается королевский стол: наверху — король с высшими сановниками и вельможами, внизу — подданные, простой люд. Кто осмелится нарушить установленный порядок, тот наносит жестокое оскорбление всем. Такого считают опасным нарушителем деревенской иерархии, подвергают осуждению и подавляют мятеж, если ослушник упорствует. Тем не менее ссоры и даже драки на пирах — обычное дело, потому что всегда находятся люди, считающие свое положение более высоким, нежели думают об этом другие. Свалка из-за мест с общей помощью улаживается, а вот глухая ненависть остается, копится, растет.

С установлением в этих краях революционной власти многие старые порядки и обычаи утратили былое значение. Многолюдные обильные пиры перестали быть обязательными, но только формально и на время. В пору аграрной реформы против этих излишеств начали кампанию, их осуждали наравне с преступлениями деревенских мироедов. Однако старые привычки и обычаи похожи на сорную траву — срежешь ее серпом, она скоро поднимается снова, корни ее глубоко сидят в земле и отыскивают питание, даже если земля стала сухой и неблагоприятной для жизни сорняка. Уж совсем, кажется, погибла эта гадость, так нет — глядишь, опять появилась в другом месте, в другом виде, так что сразу не распознаешь, что это все тот же сорняк.

То же и со зваными обедами и пирами: после недолгого забвения люди возродили их снова, и не всегда разберешь почему — то ли из почтения к традициям и желания хоть изредка до отвалу наесться, то ли из чьего-то стремления встать на пути нового общественного порядка. Во многих деревнях подлинными хозяевами стали прежние бедняки, но почетом они, как и кадровые работники, не пользуются, потому что пиров не устраивают, почтения к прежним мандаринам не выказывают. И хотя новая власть основательно подрезала крылья мироедам-помещикам, те из них, что не сбежали на Юг и остались в деревнях, пользуются все еще большим, хотя и негласным, авторитетом, гордо восседают в креслах почетных гостей и пьянствуют.