Тайна банкира. Красная мантия - страница 43

Все трое отправились в ложу, которую маркиз абонировал на всю зиму, но еще до окончания последнего действия балета, Руперт Гудвин вышел из нее вместе с маркизом.

Только что Виолетта успела переодеться, как ей подали записку такого содержания:

«Просят мисс Вестфорд немедленно последовать за посланным и сесть в карету доктора Мальдона, который в настоящее время находится у ее опасно заболевшей матери. Она хорошо сделает, если поспешит с приездом».

В ужасном волнении Виолетта схватила свою шляпку и пальто и опрометью бросилась к ожидавшему ее посланному.

— Это вы принесли мне записку от доктора? — спросила она стоявшего в коридоре человека и получила утвердительный ответ.

— О, ради Бога, поспешите к больной!

Не произнося более ни слова, она пошла за ним в пустую улицу, где стояла карета. Если б она не была так взволнована, то непременно заметила бы, что карета вовсе не походила на экипаж доктора, а была почтовая, и что на козлах вместе с кучером сидел господин, завернувшись в плащ, с сигаркой во рту.

Человек, проводивший ее, отворил дверцы, и Виолетта проворно вскочив в карету, в изнеможении упала на подушки.

— Велите кучеру ехать как можно скорее, — сказала она ему, когда он стал затворять Дверцы и карета быстро покатилась по мостовой. Господин, сидевший на козлах, был маркиз Рокслейдаль. Другой, стоявший на тротуаре, был Руперт Гудвин.

— Теперь, Клара Вестфорд, я отомщен, — пробормотал он, когда карета скрылась из вида. — И ты хотела бороться со мною? Видишь ли, какое ты беззащитное создание?

После сцены, случившейся у окон северного флигеля Вильмингдонгалля, странная борьба происходила в груди Лионеля. В одну минуту он думал только о Юлии, о ее красоте, о ее благородном характере, одним словом, о всех хороших ее качествах, которые так очаровали его; а в следующую минуту он вспоминал таинственные слова садовника и таким образом не мог провести спокойного часа в этом доме, над которым, казалось, тяготело преступление. Смысл ужасных слов садовника мало-помалу становился ему яснее, они объясняли ему историю страшного убийства, совершенного в северном флигеле дома.

Но кто был убийца? Лионель страшился промолвить имя человека, которого он подозревал. Что ему было делать? Оставаться более в этом доме, не открывая тайны, не было возможности. Воздух в нем душил его, каждую минуту ему казалось, что он слышит крик умирающего человека. «Нет», говорил себе молодой человек, «красота Юлии не должна препятствовать мне исполнить мою обязанность и открыть эту тайну; я должен узнать, есть ли правда в словах садовника. Дай Бог, чтоб то был только бред безумного старца!». Приняв, наконец, твердое решение, он немного успокоился. Весь день работал он не выходя из комнаты; он решился избегать влияния, которое имело на него общество Юлии. В этот день он увидел ее идущею по площадке к лавровой аллее, где так часто встречал ее и проводил с нею по несколько счастливых часов. Сильно билось его сердце, когда он следил глазами за высокой и стройной фигурой молодой девушки. Лионель не был самолюбивым фатом, но в последние недели пробудились в нем сладкие надежды. Он часто был в обществе Юлии и по звуку ее голоса, почему-то неизъяснимому в ее поведении с ним, заключил, что любовь его не безнадежна. Но он должен был отказаться от этой упоительной надежды и употребить всю душевную силу, чтобы узнать тайну, открытие которой, может быть, выставляло отца любимой им девушки ужасным преступником. «И если я должен пожертвовать своим счастьем и спокойствием Юлии, то все-таки узнаю истину. В тот же вечер он начал это дело. В семь часов он обыкновенно обедал один в своей комнате, в то же время, когда и Юлия обедала одна, так как мистер Гудвин уже несколько времени не приезжал на дачу. Ровно в семь часов и сегодня принесли ему обед. Хотя Лионель не имел обыкновения разговаривать с услуживающим ему лакеем, но находя необходимым собрать сведения у прислуги, он в этот вечер решился заговорить с ним.

— Старик, которого я так часто встречаю в садах, внушает мне большое участие, — сказал Лионель. — Кажется, имя его Калеб Вильдред? Несчастный, должно быть, помешан? Давно он находится в таком состоянии?