Тайна Биг Боу - страница 6

– Если бы они посадили вас в тюрьму, заключенные объявили бы недельную забастовку, – шутливо заметил интервьюер.

– Да, но ведь всегда нашелся бы кто-то, кто занял бы их место, так что, боюсь, это ни к чему бы ни привело. Извините, сейчас не время для шуток. Я очень расстроен тем, как сложилась судьба моего друга. Боюсь, он уже покинул Англию, мне нужно навести о нем справки. Ну конечно же, бедняга Констант, он нас покинул, это так ужасно! А мне нужно быть в Лондоне на дознании, так что я должен торопиться. До свидания. И обязательно расскажите вашим читателям – меня арестовали из-за того, что у полиции на меня зуб.

– Последний вопрос, мистер Мортлейк, если позволите. Правда ли, что сегодня между часом и двумя пополудни вы должны были руководить большим митингом клерков, устраиваемым в Сент-Джеймс холле в знак протеста против германского вторжения?

– Да, было дело. Но эти плуты арестовали меня как раз тогда, когда я собирался телеграфировать об отмене. А потом я узнал о кончине бедняги Константа, и это просто вылетело у меня из головы. Вот досада! Бог мой, беда никогда не приходит одна! Ну, до свидания, и пришлите мне копию газеты.

Показания Тома Мортлейка на дознании не дали публике никаких новых о его перемещениях в то таинственное утро. Кэбмен, отвезший его в Юстон, написал письмо в газету, сообщив, что взял плату за проезд к железнодорожной станции Боу около половины пятого утра, а значит, арест Мортлейка является явным оскорблением, учитывая демократическую форму правления. Он выказал готовность дать письменные показания под присягой, чтобы доказать всем, какими сомнительными методами работает полиция. Однако Скотленд-Ярд не пожелал получать от кэбмена каких-либо письменных показаний, и водителю кэба номер 2138 пришлось снова скрыться во мраке безвестности своего класса. Мортлейк, чье лицо под черной гривой зачесанных назад волос казалось мертвенно-бледным, давал показания низким, сочувствующим тоном. Он знал покойного больше года – они постоянно пересекались в общественно-политической работе, и по его собственной просьбе Том нашел для него эти меблированный комнаты в доме на Гловер-стрит. Это произошло после того, как Констант решил оставить свое предыдущее жилище в Оксфорд-Хаусе в Бетнал Грин и пожить жизнью простого человека. Расположение дома было для него весьма удобным, так как он находился недалеко от Народного дворца2. Он, Том Мортлейк, всегда уважал умершего и восхищался им, ведь его неподдельная доброта завоевала симпатии всех окружающих. Покойный был неутомимым тружеником, никогда не сердился, всегда был в хорошем расположении духа, рассматривал собственную жизнь и имущество как нечто такое, что он обязан использовать на благо человечества. Последний раз они виделись в четверть десятого вечера накануне гибели покойного. Он (свидетель) получил с последней почтой письмо, которое заставило его волноваться по поводу судьбы одного друга. Покойный, кажется, страдал от зубной боли и поэтому поместил кусок ваты в свой полый зуб, однако на боль не жаловался. Казалось, полученное известие его расстроило, и они оба несколько взволнованно его обсуждали.

Присяжный: Это известие имело какое-либо отношение к покойному?

Мортлейк: Не напрямую. Он был знаком с моим пропавшим товарищем и искренне сочувствовал ему, когда тот оказался в беде.

Коронер: Вы можете показать присяжным полученное вами письмо?

Мортлейк: Я потерял его, не могу понять, куда оно подевалось. Если вы полагаете, сэр, что оно может содержать что-то важное или относящееся к делу, то я могу пересказать его суть.

Коронер: Зубная боль была сильной?

Мортлейк: Не могу сказать. Думаю, что нет, но он признался, что плохо спал предыдущей ночью.

Коронер: В котором часу вы расстались?

Мортлейк: Примерно без двадцати десять.

Коронер: Что вы делали после этого?

Мортлейк: Я вышел где-то на час, чтобы навести справки. Потом я вернулся и сказал хозяйке, что должен буду уехать утренним поездом за город.

Коронер: И это был последний раз, когда вы видели покойного?

Мортлейк (эмоционально): Последний.