Тайна бильярдного шара. До и после Шерлока Холмса - страница 18

На Рождество выдался светлый и ясный день.

— Я так рада, что Христу в Его день рождения так ярко светит солнышко! — сказала Крошка, которую нам придется называть Вилли, поскольку с недавних пор она откликается только на это имя.

— Да, — добавил Толстик. — Надеюсь, Он получит много-много поздравлений.

— Как, наверное, Бог гордится Им, — заметил Парнишка.

Папа позволил всем детям искать собственное отношение к Богу, и в их невинных умах эти отношения сложились очень светлыми, добрыми и весьма «очеловеченными». Возможно, они сделались бы еще более необычными, если бы не тонкое и мудрое вмешательство леди Солнышка. В их вере присутствовало что-то совершенно умилительное и трогательное. «Дорогой Боженька» — именно с этих слов начинались их молитвы. Христос представлялся им прекрасным и восхитительным старшим братом, могущим сделать все на свете, и сделать это лучше всех остальных. Безжалостная логика, порожденная их наивными умами, множество раз ставила Маму в тупик, поскольку она не так быстро реагировала на постоянно менявшуюся обстановку, как Папа, который мог в крайнем случае разрешить спор при помощи диванной подушки.

— Мамочка, а как ты думаешь, в детском раю есть крикет?

— Я уверена, милые мои, что там есть все, чтобы девочки и мальчики были счастливы.

На трех серьезных детских личиках читается напряженное обдумывание полученного ответа.

— Ну, если так, — нарушает молчание Парнишка, — то крикет там, конечно же, есть.

Мама не вдается в дальнейшее обсуждение, так что вопрос считается решенным. Однако из него следуют неизбежные выводы.

— Ну, хорошо, если там есть крикет, то Христос, значит, играет?

Мама лихорадочно соображает и, как ей кажется, находит спасительный ответ.

— Ну, милый мой, если детям от этого хорошо, то Христос сделает все, что угодно.

— Так значит, Он пойдет играть, если Его позовут? спрашивает Парнишка.

— Он будет играть, если кому-то игрока не хватает, — вставляет Толстик.

— По-моему, вам пора пойти поиграть на лужайке! — чуть не взрывается вконец утомленная этими словесами леди Солнышко.

— По-моему, Он бы нам классную компанию составил, — со всей серьезностью задумчиво произносит Парнишка.

— Он, наверное, здорово в кегли играет, — добавляет Толстик.

Папа, до этого с ухмылкой наблюдавший за Мамой и детьми из-за полуопущенной газеты, решил, что пришло время вмешаться.

— Ну что ж, играть — не пахать, верно? — веско спросил он, а затем добавил: — Так вот, как насчет сыграть в Билли Бонса?

В ответ послышались восторженные крики и бурные аплодисменты. На брошенный клич собрались все соседские мальчишки: восьмилетний кузен Джон, ровесник Крошки-Вилли, и его младший брат Фрэнк. Джон помолвлен с Вилли, так что он постоянно предупреждает Фрэнка, чтобы тот прекратил целовать ее.

— А я все равно буду, — упрямится Фрэнк.

— Тогда скорей бы ты простудился, чтобы тебе запретили целоваться, — заявляет Джон.

Джон и Вилли все утро провели на улице, подыскивая себе дом. Но их роман — совсем другая история, так что мы вернемся к тому месту, когда кроме них пришли еще с десяток ребятишек.

Папа сидел на краю стола и взирал на серьезные детские лица. Очень важно сосредоточиться, если предстоит большая и долгая игра. Настало время военного совета.

— Итак, — начал Папа, многозначительно помахивая трубкой. — Никто не должен участвовать в нашем предприятии, не осознав, что ему предстоит. Как вы все, надеюсь, понимаете, дело весьма и весьма опасное.

Те, кто постарше, от этих слов пришли в восторг, а кто помладше — в ужас.

— Еще есть время, — продолжал Папа с еще более зловещим видом, — отказаться и выйти из игры. Мы как-нибудь прорвемся, хотя придется рискнуть.

Все приготовились рискнуть, однако кто-то из малышей чуть не захныкал, но быстро замолчал, услышав от своего брата страшное слово «трус».

— Так вот, — объяснил Папа, — вы все, конечно, знаете, в чем дело. В наших краях объявился отпетый негодяй, одноногий пират Билли Боне!

Тень Стивенсона, прости великодушно двуногого пирата, пишущего эти строки!

— А что он такого натворил? — робко спросил кузен Джон.

— Что натворил, говоришь? Чем меньше об этом знаешь, тем лучше!