Тайна чаши - страница 34

Третий прислонился к капоту, держа руку в кармане, а четвертый остался возле «бенца», чтобы, если придется, просигналить какому-нибудь любопытному автомобилисту, мол, ничего особенного, езжай себе дальше.

Все они были массивные и одеты почти одинаково, короче говоря, любой букмекер узнал бы в них своих.

Пенни открыла было рот, чтобы закричать, но стоявший рядом с ней мужчина положил ей на плечо руку.

— Придержите язык, мисс, — прошептал он. — Не надо кричать. Где это?

Пенни вновь поглядела на Альберта, но он словно ничего не видел и не слышал.

— Нет-нет, — проговорил он необычно высоким голосом. — Я не подаю. Терпеть не могу музыку. Играйте в другом месте.

Револьвер возле его шеи не отодвинулся ни на миллиметр.

— Без шуток. Где это?

— Мой друг, вам нужен глицерин, а то у вас простуженный голос, и освежающие таблетки, — ворчливо проговорил Кемпион. — И не кричите мне в ухо. Я не глухой.

— Впереди ничего нет, — сказал мужчина с револьвером тому, который стоял, прислонившись к капоту. — Посмотри на откидном сидении.

— Нет! — не выдержала Пенни. Мужчина с револьвером, по-видимому, старший в команде, усмехнулся.

— Спасибо, мисс. Грабить девицу и сумасшедшего — все равно, что отбирать бутылку у младенца.

— Там только мой ланч, — проговорил Кемпион, и Пенни с удивлением услыхала, что его голос дрожит от страха.

— Неужели? — переспросил тот, который отошел от капота и уже достал чемодан. — Вот. Тяжелый. Больше в машине ничего нет.

Онемевшая от ужаса Пенни не могла понять, куда подевались Валь с Бет. Машины проезжали мимо, а те, что останавливались, задерживались ненадолго, успокоенные мирной с виду картиной.

— Эй, замки не открываются, — услыхала она голос за спиной. — Дай нож.

Грабитель с револьвером поглядел на дорогу.

— Тащи в машину. Больше тут все равно ничего нет. Пора, ребята!

Его четыре помощника побежали к «бенцу». Через десять секунд они уже сидели в машине, и, когда взревел мотор, он тоже оставил свой пост возле Кемпиона. Еще мгновение, к его как не было. Вся операция заняла не больше пяти минут.

Кемпион включил стартер, но вместо того, чтобы помчаться следом за грабителями, как надеялась Пенни, продолжил путь, мгновенно набрав максимальную скорость.

Только в Уитхэме, когда они въехали на узкую улочку, Кемпион позволил себе в первый раз взглянуть на Пенни. До этого все его внимание было поглощено машиной. Он пришел в ужас, увидев, что она вся в слезах, и тут ему в первый раз изменили нервы.

— «И он ни разу прощения не попросил…», — промурлыкал Кемпион, въезжая в просторный двор и ставя машину на тормоз.

— О чем это вы? — торопливо вытирая слезы, спросила Пенни.

— Стихи. Это лучшее, что есть во мне. Душа. Последняя строка неогеоргианского сонета, который я цитировал, когда эти грубияны напали на нас. Вы не помните? О человеке в саду? Надо прочитать еще раз и полностью.

— Нет, — попросила Пенни. — Очень благородно с вашей стороны попытаться развеселить меня, но вы ведь чужой и не понимаете, что это все для меня. В чемодане была вещь, которая значит для меня больше всего на свете. Боюсь, я больше не выдержу. Надо сообщить в полицию.

Кемпион, не шевелясь, глядел на нее своими совиными глазами.

— Вы — первый человек в моей жизни, который так сокрушается о паре бутылок горького пива. Вот уж не думал.

Пенни, ничего не понимая, уставилась на него.

— Альберт, вы…

Он положил ей на плечо руку.

— Не портите мне удовольствие, — попросил он. — Смотрите.

Он не успел договорить, как послышался шум мотора и во двор медленно въехал фургон. Пенни опять потеряла дар речи, но теперь уже от радости и удивления.

За рулем «форда» в наглухо застегнутом желтом, дешевом макинтоше, в надвинутой на глаза кепке сидел Валь, для полноты картины засунувший за ухо карандаш. Метаморфоза была поразительной. Его никто не узнал бы.

Но chef-d'oeuvre[4] была, конечно же Бет. Она сдвинула берет на самый затылок, так размалевала губы, что с них едва не сыпалась помада, приклеила завиток на лоб и сняла пиджак, оставшись в юбке и блузке. На губах у нее сияла улыбка, и глаза победно сверкали. В руках, крепко прижимая к груди, она держала кружевной сверток.