Тайна - страница 10

  Прямо от вентиляционного отверстия бетонная поверхность уходила вниз довольно полого, с некоторым наклоном и изгибом. Через равные промежутки её вертикально и горизонтально пересекали толстые стальные полосы, образуя нечто, вроде решётки. Я вылез из вентиляции и по этим полосам, как по лестнице, начал спускаться вниз, не забывая и тут делать пометки маркером на стали и бетоне.

  Чем ниже я спускался, тем лучше уяснял себе, где нахожусь, и когда я уяснил это себе до конца, то слегка оторопел. Меня даже бросило в дрожь. Я находился внутри колоссальной бетонной чаши, имевшей форму параболической тарелки. Решётка из стальных полос выстилала эту чашу словно вложенное в неё гигантское сито. Когда я спустился на дно чаши, то увидел прямоугольные отверстия в бетоне, откуда и исходило свечение.

  С некоторым трепетом я выключил фонарик, наклонился и заглянул в одно из отверстий. Оттуда ощутимо веяло холодом, видно там имелось неплохое кондиционирование. Моему взору предстало переплетение толстых кабельных жил, какие-то электронные схемы, разноцветные индикаторные панели... Нехилая такая начинка, учитывая размеры тарелки.

  Среди этого нагромождения электроники и переплетения кабелей имелись узкие проходы, наверняка для обслуживающего персонала. Как оказалось - не только. Прямо подо мной неожиданно возник человек в армейском камуфляже, с небрежно висящим на плече АКС-74У. Прежде я и понятия не имел, что на территории нашей шарашки находятся военные.

  Будь мы с ним персонажами остросюжетного триллера, с моего лба сорвалось бы несколько капель пота, солдат бы озадаченно взглянул вверх, заметил бы меня и тут бы началась погоня со стрельбой... Но мы были не в кино, а в суровой реальности. Если я и вспотел, ползая по воздуховодам, то прохладное дуновение снизу быстро остудило весь мой пот.

  Я всё равно замер на месте, стараясь не дышать. Солдат подо мной остановился, неспеша достал сигареты, закурил, постоял немного и неторопливой, расслабленной походкой направился дальше.

  Честно скажу, я терпеть не могу табачный дым. Меня от него тянет чихать. Ещё в детстве я научился одному приёму, благодаря которому можно справиться с желанием громко чихнуть: нужно кончик языка изогнуть кверху и чесать им нёбо. Замерев над солдатом, я чесал нёбо изо всех сил. По характеру я не паникёр, однако очевидно же, что если рядом несёт караульную службу военнослужащий с оружием, то любое резкое действие, например громкий чих, могут спровоцировать его на стрельбу. Не хватало ещё во цвете лет словить пулю. Для того ли наше поколение пережило "лихие девяностые"?..

  Если сперва у меня было намерение спуститься в одно из отверстий и рассмотреть электронику поближе, чтобы понять, с чем я имею дело, то теперь я отказался от этой затеи. От парней с автоматами лучше держаться подальше. Поэтому я полез по стальным полосам обратно, светя фонариком по сторонам - просто так, на всякий случай.

  Вот тогда-то я и увидел её - торчавшую посреди чаши толстенную колонну, опутанную кабелями. Она вздымалась вертикально вверх, очевидно до самого потолка, разглядеть который я со дна чаши, увы, не мог. Я ещё раз прикинул в уме своё местоположение и вдруг сообразил, что нахожусь точно под географическим центром шарашки. Прямо надо мной должен быть центральный сквер, а значит шпиль памятного обелиска является продолжением колонны на поверхности земли!

  Что это могло значить? Я имею дело с какой-то антенной? Тогда с какой - ПРИНИМАЮЩЕЙ или же ИЗЛУЧАЮЩЕЙ?

  Память весьма некстати подкинула ту сцену из "Звёздных войн", где Звезда Смерти взрывает планету... Я торопливо поднялся к вентиляционному отверстию и через несколько минут был уже в раздевалке - грязный, как чёрт. Женька набросился на меня с ругательствами: оказалось, что обед уже закончился, а я и не заметил.

  На то, чтобы привести себя в порядок и переодеться, у меня ушло ещё минут десять. Мы как ни в чём не бывало вернулись на рабочее место, но поскольку начальника не было, никто не обратил на нас внимания.

  До самого конца смены Женька делал мне многозначительные знаки посредством оживлённой лицевой мимики, как бы вопрошая, что же я видел и видел ли что-нибудь. Он сколько угодно мог разыгрывать равнодушие ДО моего похода в вентиляцию, но теперь, ПОСЛЕ него, его распирало от любопытства.